– После того последнего визита в ваш дом я был совсем убит. Прошел все круги ада. Ревность, гнев… Я говорил себе: пусть уходит, я ее ненавижу! Уеду опять в Америку. Но это оказалось нелегко. Нельзя полюбить или разлюбить по приказу. Я долго не мог забыть тебя.

– Но потом все-таки забыл?

– Неужели на это похоже? Мне так и не удалось выбросить тебя из головы. Ты знаешь, ты единственная женщина в моей жизни, которая имеет значение.

Она поспешила увести разговор в сторону.

– Дядя Прайди теперь знаменит. Они здесь подняли такой шум, даже поговаривают о присуждении ему почетной степени какого-то университета. Стивен, хочу надеяться, что я тебе не помешала. У тебя работа. Просто мне захотелось зайти – в память о прошлом, – она сама чувствовала, что фальшивит.

Он улыбнулся – совсем как прежде.

– А почему не ради будущего?

Корделия отвернулась, но он взял ее за локоть и заставил повернуться к нему.

– Неужели ты действительно проделала такой длинный путь, чтобы завтра уехать?

– Ты хотел бы, чтобы это было не так?

– Конечно.

Они посмотрели друг другу в глаза. Как легко утонуть, раствориться в его глазах! Неожиданно Стивен наклонился, чтобы поцеловать ее.

Хорошо. Корделия подставила ему теплые, податливые губы – как тогда. Он привлек ее к себе; в нем загорелась страсть.

Она положила руки ему на плечи, и он ослабил объятие, немного отстранился от нее.

– О моя жизнь, душа моя – ты прекрасна. Я никогда не встречал никого прекраснее.

Странное чувство – словно они опять на поле боя. Холодная голова и горячее сердце. Триумф и поражение.

– Раз уж ты здесь, – сказал Стивен, – ты должна задержаться хотя бы на несколько дней.

– Мне нужно ехать.

– Это невозможно!

– Однако нужно.

Стивен впился в Корделию страстным взглядом.

– Чем ты занимался все эти годы? – спросила она. – Развелся?

– Конечно. Я же тебе говорил.

– А с тех пор?…

– О… Я много работал. И думал о тебе.

– А твоя жена?

– Вирджиния? – он слегка насупился. – С ней все в порядке. Все так же живет на Мейда-Вейл. Слушай, Корделия, ты же знаешь: она для меня ничего не значит.

– Я знаю.

Во взгляде Стивена мелькнуло удивление.

– Ну вот и хорошо. Одним препятствием меньше. Еще шерри?

Она отказалась, понимая, что ей понадобится вся выдержка, вся ясность ума.

Он плеснул себе еще. О чем он думает? Что у него на сердце?

На столе стояло зеркало, и Корделия вдруг заметила, что он наблюдает за ее отражением. Она опустила глаза. Он тоже пытался угадать, что творится у нее на душе и почему она зашла. Несмотря на физическое влечение, ожившее в Стивене и никогда не умиравшее в ней самой, они оставались чужаками, разделенными пятью годами разлуки.

– Дорогая, – проникновенно сказал Стивен, – это нужно отметить. Мне бы очень хотелось провести с тобой весь день. Но меня ждет работа. Если бы я мог бросить…

Работу?

– Нет-нет, прошу тебя, не надо. Я обещала дяде Прайди приехать к обеду. Правда, Стивен, спасибо.

Но его энтузиазм превозмог колебания.

– Ты раньше бывала в Лондоне? Отлично. Просто замечательно. Подожди, пожалуйста, я отдам кое-какие распоряжения. Это займет пять-десять минут.

Она запротестовала, хотя и не слишком энергично. То, что привело ее сюда, слишком важно, чтобы откладывать. Можно послать записку. Стивен вышел. Корделия осталась смотреть в узкое окно.

Он вернулся. Все уже улажено. Велел заложить коляску. Сегодня отличный денек – для этого времени года.