Стивен вернулся к Корделии, откашлялся и с минуту провожал взглядом своего недавнего собеседника; затем снова переключил внимание на Корделию. Гладкий переход.

– У тебя много друзей в Лондоне? – поинтересовалась она.

– Да. Но я скучаю по старым друзьям. И по тебе, – он отпил немного вина и посерьезнел. – Друзей много, но на свете только одна Делия. Если бы ты могла понять, что я пережил за все эти годы. Но – вряд ли. Видно, Брук значил для тебя больше, чем ты думала. Разве не в этом дело?

– Да, я тоже не думала, что он для меня столько значит.

– Ну что ж, вы остались вместе. А я вот один. Некоторые способны пережить новую любовь, а я – нет. Даже в Америке. Я был страшно несчастен, безмерно одинок и не находил покоя. Но ты вернулась. Не могу поверить, что только из любопытства… или из жалости.

– Нет, – подтвердила она. – Это не так, – и вдруг подняла на него глаза.

Стивен улыбнулся, как будто затем, чтобы скрыть свои чувства. "Я все помню", – сказал его взгляд.

– Почему ты должна завтра ехать?

Вместо ответа Корделия попросила:

– Расскажи мне о своих друзьях. Мне все интересно.

Он уклонился.

– Прайди постоянно здесь живет?

– В настоящее время – да. Ты часто бываешь в этом ресторане?

– Ты не могла бы придумать какой-нибудь предлог, чтобы задержаться? Здесь очень весело. Я покажу тебе все, что ты захочешь увидеть: рестораны, театры, оперу… В Лондоне не соскучишься, если знать места. Я буду твоим гидом.

Она скользила рассеянным взглядом по всему залу.

– Ты такая загадочная. Раньше я всегда мог сказать, о чем ты думаешь. Все читал по глазам.

Она улыбнулась.

– Я повзрослела, Стивен. Оба мы стали старше.

– Когда ты отказалась принять меня после несчастья со Слейни-Смитом, – медленно, с трудом заговорил он, – я не знал, что предпринять, и поехал к Роберту Берчу.

– Да?

– От него я узнал о твоем ребенке. Мне и в голову не приходило. На какой-то безумный миг я вообразил, будто он мой. А когда понял, что это не так, страшно расстроился. И уехал с твердым намерением забыть тебя.

Если бы он не смотрел в сторону, то заметил бы странный мягкий блеск в глазах Корделии. Она чуть не открыла ему тайну, которую так долго скрывала.

– И тогда ты решил возненавидеть меня?

– Да. Но у меня не получилось.

Она опустила голову.

– Послушай, – произнес Стивен. – Не думай, что у меня кто-то есть. Ты же меня знаешь. Я все еще люблю тебя и стану твердить тебе об этом каждый день, который ты согласишься провести в Лондоне. Большего я не могу сказать.

– Да, Стивен, – тихо ответила она. – Большего ты сказать не можешь.

Официант принес портвейн. Плеснул немного Корделии, немного – Стивену.

– Выдержки шестьдесят восьмого года, сэр. Как в прошлый раз.

– Хорошо, – он подождал, пока официант отойдет. – За нас, любимая.

Они чокнулись и выпили. Стивен налил еще.

– Выпьем кофе и поедем. Покажу тебе, где я живу. Там сейчас никого нет. Человек, который мне прислуживает, живет в цокольном этаже и не поднимается без вызова. Разожжем камин. Тихо выпьем чаю. Заваришь его, хорошо? Я докажу, что не только люблю тебя до сих пор, но что мы еще можем быть счастливы, что в нас живет страсть. Ты забудешь эти четыре года, своего сынишку, дядю Прайди, Брука… Обещаю! Любимая, ты так хороша, так дорога мне! Поедем?

Она спросила:

– А потом? Если я уйду от Брука?

Он несколько секунд изучал ее лицо. Все сомнения отступили, у него разыгралось воображение.