|
Она оказалась выше не только Кити, но даже Рика — почти на голову. В последние годы в Республике бурным цветом распускалась акселерация, и сеульцы ничем не уступали европейцам в физическом смысле — ни ростом, ни статью. Однако мисс Мэри была высокой даже для родной северной страны. — Вот это дрына! — простодушно восхитилась Кити. — Не удивительно, что у нее такая грудь. Рик молча сглотнул и облизнулся. — Я Мэри, — сказала Мэри. — Спасибо, что спасли нас. — Обращайтесь! — радостно объявил Рик. — А ты кто? — Туристка. — А откуда? — Из России. — О, так ты из Москвы? — Ну, не совсем. Хотя в данной ситуации можно сказать, что из Москвы. Вообще я из Томска. Это Сибирь. — О, Сайбория! А правда, что у вас в Сайбории делают сайборгов? — заинтересованно спросила Кити. — То есть киборгов, ну, искусственных людей. — Нет, это просто игра совершенно разных слов. Вообще правильно говорить не Сайбория, а Сайбирия. — А ты откуда так хорошо корейский язык знаешь? — спросил восхищенный Рик. — Я филолог по образованию. Училась на факультете восточных языков. Последний курс. Вот приехала к вам вроде как на летнюю практику… скажем так, за свой счет. Мисс Мэри отвела взгляд, опуская детали. Рассказывать школьникам о танцах с шестом почему-то не хотелось. — А, вот оно что, — уяснила Кити и зачем-то добавила: — Но ты все равно молодец. Я вот, кроме родного корейского, знаю только плохой корейский. — Серьезно? — удивилась мисс Мэри. — А как же инглиш? Неужели он не входит в национальную программу образования? — Входит, — улыбнувшись кивнула Кити. — И выходит, — усмехнулся ей в тон Рик. — Мы с Кити не любим англичан и американцев. Янки — это бе-е-е. Оккупанты. Мисс Мэри пожала плечами, вспомнив, как к русским солдатам относились, например, в странах бывшего социалистического блока. Тут было что-то подобное. Союзники союзниками, главы правительств целуют друг друга в задницу, однако у населения о любви до гроба к Большому брату и речи не может быть. Вот тебе и эффект холодной войны. В миниатюре. — Английскому нас учили, — пояснила Кити. — Однако учить язык и говорить на нем — вещи разные, согласись. — А говорить на чужом языке и думать на этом языке — еще более разные вещи, — поддакнул Рик. — Вообще, английский… на кой черт он теперь сдался? Нет больше надобности в международном языке, мисс Мэри. — Дурень ты, — возразила приятелю школьница. — А на каком бы языке она говорила сейчас с нами, если бы не училась на своем восточном факультете? — А, ну это… — А! Ну это! — передразнила малолетка. — Ладно, может, мы все же свалим отсюда, а потом будем трепаться? — Кити покачала головой. — Ха! Вы до сих пор держитесь за руки. Пусти ее, Рик! Мисс Мэри отдернула руку. — Простите, я… — Да не парься, он не мой парень. Он мой помощник и подчиненный. — Какого черта я твой подчиненный? — возмутился Рик. — Завянь! — Кити показала маленький кулак. — Ладно, кто тут у нас еще? С этими словами школьница демонстративно отвернулась от Мэри и посмотрела на молодого человека, выползшего из соседней клетки. Руки несчастному юноше никто не подавал, грудью никто не восторгался, так что он просто вылез и стоял молча рядом, с подавленным, но при этом жутко серьезным видом. Как и мисс Мэри, парень был старше малолеток лет на восемь-десять. Спасенный был очень худ, что, безусловно, придавало ему моложавый вид. Худоба эта была не только следствием долгого голодания, но общей комплекции. |
