Крупный, с горбинкой, нос, тёмные глаза, узкие губы — чеканный профиль адмирала так и просился на новенькие монеты.

Смущаясь всеобщим вниманием, Колчак улыбнулся — и Авинов понял, отчего адмирал всегда плотно сжимает губы — тот потерял много зубов из-за цинги, когда исследовал студёные полярные моря.

Врангель первым поздоровался с Колчаком.

— Приветствую вас, господин адмирал, — сказал барон. — Позвольте поздравить — Верховный правитель России генерал Корнилов подписал указ о вашем повышении: вы назначаетесь Главнокомандующим Черноморским флотом!

Колчак вытянулся и резко выдохнул:

— Служу Отечеству!

А Марков воскликнул:

— Война войной, Александр Васильевич, а ваших третьих орлов обмыть полагается!

Колчак широко улыбнулся, не разжимая губ, а Кирилл подумал, что долгие дни баталий и потерь стоят вот таких, недолгих, но памятных победных минут, когда вокруг друзья, и море плещется, и солнце греет, а завтра их всех ждут чёрт с рогами и синяя птица…

Глава 22

МАРШ ДРОЗДОВЦЕВ

Из сборника «Пять биографий века»:

«Зимою восемнадцатого в Румынии было полно русских войск, хотя Румынский фронт распался совершенно. Дезертиры и комитетчики давно уж подались „до дому“, но десятки тысяч офицеров и нижних чинов всё ещё оставались в Яссах и под Яссами, не ведая, на что им решиться. Благо нашёлся деятельный человек — полковник Дроздовский. Ему, как и всем честным русским людям, тоже было за державу обидно, но он не стал лечить больную душу водкой, а принялся сбивать „Отряд русских добровольцев Румынского фронта“ для похода на Дон, к генералу Корнилову, Верховному правителю Русского государства и Верховному главнокомандующему русских армий.

Генерал Кельчевский, позже перешедший к большевикам, издал предательский приказ о расформировании русских бригад добровольцев, но полковник Дроздовский лично положил конец разнотолкам, сказав просто и легко, безо всякого надрыва:

— А мы всё-таки пойдём…»

Ночью командиры бригады собрались на вокзале Сокола у Ясс — поручики Турбин и Димитраш, полковник Жебрак-Русакевич, капитаны Андриевский и Туркул. С Туркулом остался его ординарец ефрейтор Курицын и вестовой Дроздов.

Было не холодно, но зябко и сыро. Димитраш подмигнул заговорщицки и жестом фокусника достал бутылку шампанского.

— Выпьем, господа!

Поручик Мелентий Димитраш не отличался чернотой и смуглостью, как следовало бы ожидать от южанина. Кряжистый, с рыжеватыми усами, с дерзко улыбавшимися зелёными глазами, Димитраш был образцом блестящего и бесстрашного офицера, прошедшего японскую и германскую войны. В полной походной форме, с наугольником из трёхцветных ленточек на рукаве, Димитраш поднял мятую оловянную кружку так, словно держал в руке хрустальный бокал.

— Да здравствует поход, — спокойно сказал он. — За Россию!

Все выпили, и тут подошёл сам Дроздовский. Ночной вокзал отбрасывал огни на сухощавую фигуру полковника, на тонкое, гордое лицо в отблескивавшем пенсне. У обритых, всегда плотно сжатых губ залегла горькая складка.

— Плесните и мне, — сказал он усталым голосом.

Димитраш моментально изыскал стакан в подстаканнике и наполнил его шампанским до половины.

— Михаил Гордеевич, — сказал он просительным тоном, — скажите что-нибудь.

Полковник поболтал стакан с шипучим вином и заговорил:

— Только смелость и твёрдая воля творят большие дела… Только непреклонное решение даёт успех и победу. Мы его приняли. Будем же и впредь, в грядущей борьбе, смело ставить себе высокие цели, стремиться к достижению их с железным упорством, предпочитая славную гибель позорному отказу от борьбы.