— Доброе утро, доктор, мне уже лучше.

— С первого взгляда видно, что лихорадка спала, — уверил ее виргинец.

— Да, слава Богу, вы были правы, это не холера. А как обстоят дела с холерой в Порт-Ройяле?

Загорелое лицо врача потемнело.

— Слишком хорошо, мадам. От жуткой желтой лихорадки люди умирают каждую минуту. Почти все корабли вышли в море, а население города бежало в холмы.

Армитедж задумчиво потер подбородок.

— Никак не могу понять, почему это заболевание так часто бывает в здешних краях. Я собираюсь заняться этим. Должно быть какое-нибудь объяснение. А теперь давайте примем лекарство.

— Это обязательно? — поморщилась Мэри Элизабет. — Это жуткая, горькая гадость.

— Возможно, — улыбнулся виргинец, размешивая порошок хины в канарском вине.

— Я отказываюсь, — жалобно заявила Мэри Элизабет, — глотать эту дрянь,

Армитедж пожал плечами и доставил письменные принадлежности.

— Тогда я не буду писать ваше письмо.

Конечно, она уступила.

— Адмирал Мэнсфилд все еще здесь?

— Нет. Он поссорился с сэром Томасом и отплыл на Тортугу.

— А… а… Гарри все еще занят приготовлениями? — Ее руки с голубоватыми жилками судорожно сжали одеяло.

— Да. Ямайка никогда еще не выставляла таких храбрых матросов, но их мало, слишком мало. Гарри полдня проводит в арсенале, а вторую на рынке рабочей силы и у матросских контор.

Мэри Элизабет опустила взгляд и поджала губы.

— А что он делает по ночам?

— Он проводит очень много времени в компании сэра Томаса и членов совета, — вывернулся врач.

— Он не ходит в разные притоны?

Армитедж знал, что лучше сказать немного правды, чтобы сделать ложь более достоверной.

— Иногда, когда ему нужно набрать матросов для своих судов.

— Ах да. Конечно. — Мэри Элизабет откинулась на подушки и велела мальчику-рабу быстрее обмахивать веером ее потную шею, плечи и грудь.

— Мне хотелось бы, чтобы Гарри навестил меня, -пожаловалась она. — Я боюсь, что он там заразится холерой.

— Но, мадам, — напомнил виргинец, — на прошлой неделе он просидел здесь целых три дня и скакал сюда по самой жаре. На самом деле, когда я уезжал из Порт-Ройяла, он строго-настрого приказывал мне расспросить, что вам нужно и что в его власти для вас сделать.

— Правда? Он правда спрашивал? — Молодая женщина расцвела. — Скажи ему, что я хочу, чтобы он купил новую плантацию в колонии Сент-Мэри. — И в ее голосе прозвучала такая искренность, что Армитеджу стало жаль ее, — Скажи ему, что я назову эту землю Пенкарн, как его родину. Скажи ему, что там превосходная плодородная земля, которая прекрасно подходит для выращивания сахарного тростника. — Она перевела на врача взгляд пожелтевших от лихорадки глаз. — И еще вы должны мне помочь, доктор Дэвид; уговорите его не покупать больше скота. Эти новые черные коровы, которых хочет ввозить Гарри, не приживутся. Я знаю. На Барбадосе они совершенно не прижились, их там заели мухи, а здесь мухи гораздо злее. — Она продолжила, кивая головой: — Сахар дает самую большую прибыль. Вы будете моим союзником?

— Да, конечно, мадам, а как же письмо? — Виргинец придвинул стул, разложил переносной столик и вытащил бумагу.

— Я напишу письмо моей сестре Джоанне Арчбольд. — Мэри Элизабет тихо вздохнула. — Подумать только! Шесть месяцев замужем — и уже ждет ребенка.

Он почувствовал, как она страдает, и мягко накрыл своей рукой ее руку.