Карлос де Монтемайор подбежал и обнял свою невесту.

— Твой отец сошел с ума, — закричал он. — Не обманывайте себя! Мы не сможем удержать этих жутких дикарей. Пойдем, Инесса, у меня есть лошади, мы доскачем до Порто-Бельо; там крепкие стены и надежные войска.

В ярости дона Андреаса было нечто внушающее благоговейный трепет, когда он выхватил из ножен меч и направил его острие на горло молодого человека.

— Слава Богу, что я вовремя разглядел твое настоящее лицо, не то впервые за всю историю нашего рода мы приняли бы в свою семью дрожащего труса. Инесса, отойди в сторону, а ты, де Монтемайор, отправляйся выполнять свой долг на баррикадах, иначе я убью тебя!

Судья был преисполнен такого решительного намерения привести в исполнение свою угрозу, что Монтемайор бросил на рыдающую Инессу последний отчаянный взгляд и бросился в толпу, которая бежала по Санто-Доминго. Он вскочил на лошадь и галопом помчался, но не к баррикадам, а в сторону Порто-Бельо.

— Трусливая собака! — презрительно бросил дон Андреас. — Елена, закрой все двери и жди моего возвращения. А, брат Пабло, я рад, что вы здесь и сможете успокоить моих женщин.

Брат Пабло перекрестился.

— Идите, дон Андреас, и да охранит нас Святая Дева до конца этого дня.

Спокойно, словно приказывая дворецкому приготовить обед, донья Елена сказала:

— Мы сделаем так, как велел ваш отец, поэтому беги, Мерседес, позови Фелипе и попроси его запереть двери. А потом мы закроем железные решетки. Инесса, принеси мою вышивку.

Выполняя поручение матери, Мерседес на секунду замешкалась в кухне, чтобы отрезать кусок хлеба и захватить флягу вина. Оттуда она забежала в семейную часовню, где на груде подушек лежал что-то бормочущий, в полубессознательном состоянии, Дэвид. Грязный голубой плащ распахнулся, и шляпа свалилась с головы, обнажив костлявую грудь и изуродованные кандалами запястья.

— Давидо! Давидо!

Он уставился на нее блестящими от лихорадки глазами.

— Я уже умер? — пробормотал он. — Ты — ангел Божий?

— Ох, нет, нет. Быстрее, Давидо, выпей это. Мы в ужасной опасности, и мне надо идти.

Когда постепенно грохот защищавших Панаму пушек начал затихать и наконец совсем стих, слуги собрались в гостиной, с расширенными от ужаса глазами.

Донья Елена строго взглянула на них.

— Учитывая создавшееся положение, хорошо, что вы собрались здесь, но только прекрати реветь, Матильда, и поправь фартук. А ты, Хуанита, ради всего святого, приведи волосы в порядок. Арнальдо, — обратилась она к дворецкому, — иди, и посмотри, что видно с крыши.

Мерседес, на цыпочках вернувшаяся из часовни, испытывала некоторое облегчение оттого, что дон Давидо выпил вина и проглотил кусочек хлеба до того, как провалиться в глубокий, спокойный сон. Но святая Тереза! В каком он ужасном состоянии — ходячий скелет с бесчисленными ранами и вывернутыми руками. Что же с ним делала святая инквизиция?

С крыши раздался голос Арнальдо:

— Ай! Я вижу, как неприятель карабкается на наши укрепления. Святая Дева, пожалей нас, чудовища-лютеране атакуют госпиталь Сан-Хуан!

Инесса начала причитать:

— О мама! Мама, мы должны были послушаться Карлоса. — Она в отчаянии огляделась с полными ужаса глазами, облизала губы. — Что же нам делать? Что будет со мной?

— Конечно, Бог пошлет нам воинство ангелов. Пойдемте, дети, помолимся, — воскликнул брат Пабло. Он преклонил колена и сложил руки, а слуги и члены семьи собрались вокруг и тоже встали на колени посреди залитой солнечным светом комнаты.