Луч солнечного света настойчиво бил Моргану прямо в плотно сомкнутые веки. Он с трудом очнулся от беспробудного сна и сначала не мог сообразить, что происходит. Где он? Что это? Его ум выбирался из объятий сна, словно из горшка с густым сиропом, пока он не вспомнил, где он находится. Он понял, что его разбудил яркий луч света, который отражался от поверхности золотого перстня с печаткой, который он постоянно носил на мизинце левой руки. Морган лениво открыл глаза и увидел перед собой перстень на расстоянии не более шести дюймов. Ему всегда очень нравилась эта печатка, рисунок, выгравированный на поверхности перстня. Летящий грифон — печатка Хербертов, семьи его матери, был похож на веселого, забавного и одновременно свирепого дракона, который дразнился, высунув язык, словно шаловливый мальчишка.

— Боже милостивый! — Неожиданно воспоминание об ужасных событиях прошедшей ночи заставило его так стремительно вскочить, что покрывало слетело прочь. Он моргнул, затем изо всех сил потер глаза. — Это не сон. Я действительно нахожусь в доме проклятого предателя Мизея. — Поскольку он пока не видел другого выхода, то снова опустился на огромную пуховую подушку, все еще влажную и приятно пахнущую Клариссой, и задумчиво поскреб колючий подбородок.

Он лежал на широкой и мягкой кровати, пожалуй, слишком мягкой, украшенной бледно-зелеными и вышитыми розовыми занавесками; таким же было и покрывало. Интересно, Мизей уже вернулся домой? В мозгу у него звенели тревожные голоса. Как мог он так неосторожно храпеть здесь всю ночь напролет?

Взглянув в сторону, он с облегчением заметил свой меч и перевязь в дальнем углу, а его одежда валялась на полу рядом с кроватью Клариссы. Он немного нервничал, поскольку ее самой нигде не было видно.

Поднимет ли она тревогу? Нет. Конечно нет. В конце концов, речь шла о ее собственной судьбе.

Его тревога немного поутихла, и он откинулся назад и с любопытством принялся рассматривать развешанную на ближайшем стуле женскую одежду.

«Да, старина, сейчас все зависит от того, заподозрит ли моя подружка, что ее отец ведет двойную игру».

Вне всякого сомнения, именно служащий таможни подучил свою дочь задать ему некоторые вопросы. Конечно, приятно, что то, о чем он рассказал, не могло стать причиной ареста главных роялистов. Кто-то уже выдал их гораздо раньше, причем сделал это намеренно. Но все же он в порыве неудержимого хвастовства называл имена, слишком много имен — и он еще более горько, чем прежде, принялся проклинать свою глупую неосторожность.

«Ну, дружок, что же ты теперь будешь делать?» Обхватив руками колени, Морган невидящим взглядом уставился на Клариссины пяльцы. Какая злая насмешка судьбы заключалась в том, что только Кларисса Мизей могла сообщить ему необходимые сведения. Кларисса. Он позволил себе широко ухмыльнуться при мысли о том, как он славно отомстил ее отцу сегодня ночью. Удастся ли ему убить предателя и сбежать? Когда он думал о том, сколько храбрых парней теперь погибнет, то чувствовал, что внутри у него все переворачивается.

А сам он разве был в безопасности? Сейчас, наверное, да. Предатель никогда не догадается искать свою жертву в спальне собственной дочери.

Но юный Морган все равно не был спокоен; поскольку он был в ответе за смерть двух «железнобоких», то охотиться на него будут долго и упорно. Одному Богу известно, в какую глушь ему придется залезть, чтобы найти хотя бы временное убежище, да и найдется ли такое вообще на Британских островах. Он снова ощутил на губах горький привкус. Слишком скоро повторятся знакомые картины охваченных пламенем домов, изгнаний и казней -виселиц, дыб и колесований. Так недавно все это было. Разгром восстания роялистов в Тьюксбери в 42-м, в Нэзби три года спустя, и до окончательного поражения партии короля в Сент-Фагане в 48-м году.