Она откинула покрывало с лица. Прекрасные волосы ее, блестевшие как золото при свете бесчисленных лампад, рассыпались По плечам, и глазам изумленных пришельцевпредставилась такая красота, подобия которой не было во всей Англии. Всем казалось, что они видят перед собой какое-то неземное существо, явившееся для того чтобы карать их.

   Только два раза в жизни должна была видеть Юдифь норманнского герцога. Первый раз она видела его, быв почти еще ребенком, когда, выведенная из своей задумчивости звуками труб, сбежала с холма, чтобы полюбоваться на приближающуюся, блестящую кавалькаду. Теперь же ей пришлось стоять с ним лицом к лицу в час его торжества, среди развалин Англии на Сангелакском поле. Повлекло ее сюда желание спасти от позора память умершего героя.

   Смело стояла она, со смертельно-бледным лицом и сверкавшими глазами перед Завоевателем и надменными баронами, которые громко выражали свое одобрение ее словам.

   – Кто ты такая? – спросил герцог, если не оробевший, то чрезвычайно удивившийся. – Мне кажется, что я уже видел твое лицо прежде? Не жена ли ты Гарольда или, может быть, сестра?

   – Государь, – ответил Осгуд, – она была невестой Гарольда. – Брак их не состоялся, потому что законы наши не могли одобрить его, так как они находились в запрещенных степенях родства.

   Из среды пирующих выступил Малье де-Гравиль.

   – О, повелитель мой! – воскликнул он. – Ты обещал мне графства и поместья. Вместо этих наград, не заслуженных мной, позволь мне отдать последнюю честь телу павшего витязя Гарольда: он только что сегодня спас мне жизнь? Прикажи же мне отблагодарить его за это – хоть могилой, если уж я ничего больше не могу сделать для него.

   Вильгельм молчал. Однако ясно высказанное желание всего собрания, а быть может и врожденное его великодушие, одержали наконец верх. Великая, благородная душа его все-таки не погрязла еще совсем в омуте деспотизма и злобы.

   – Ты не напрасно обратилась к норманнским рыцарям, – проговорил он, кротко обращаясь к Юдифи. – Твой упрек был справедлив, и я раскаиваюсь в своей несправедливости… Малье де-Гравиль! Твоя просьба уважена. Предоставляю тебе выбрать место погребения человека, не подлежащего больше суду человеческому, и распорядиться егопохоронами.* * *

   Пиршество кончилось. Вильгельм Завоеватель спал крепко, окруженный рыцарями, которые мечтали о будущих баронствах. Поле все еще было озарено печальным светом факелов, а тихий ночной воздух оглашался рыданиями и стонами жен павших саксонцев.

   Малье де-Гравиль, сопровождаемый вельтемскими отшельниками и факельщиками, искал тело короля Гарольда, но безуспешно. Свет луны, тихо плывшей по небу, смешивалсяс красноватым пламенем факелов, как бы желая способствовать его поискам.

   – Быть может, мы уже проходили мимо тела короля, но не узнали его, проговорил Альред с унынием. – Саксонские жены и матери одни могут узнать своих мужей и сыновей, обезображенных ранами, – по некоторым знакам, которые неизвестны чужим[29].

   – Понимаю! – воскликнул норманн. – Ты говоришь о заговорных словах и рунах, которые ваши ратники выжигают на груди.

   – Да, – ответил отшельник, – поэтому я и жалею, что мы потеряли из виду нашу молодую проводницу.