Кажется, он что‑то говорил. Кажется, она что‑то отвечала, не заботясь, что свечи бросают их силуэты на полотно.

– Твоя жена, – вдруг вспомнила она. – Твой ребенок…

– Мое недоразумение, – буркнул Рэндалл ей в волосы. – Я женился случайно, династическим браком, к общей выгоде. Я никогда не хотел, да и не пытался любить Венону Сариану. Я вообще до странности не люблю… королев.

– А ты… – робко спросила она, – завтра справишься один? Тебя устроит, что завтра здесь будет стоять лишь женщина в красном платье и внутри у нее не будет ничего, кроме твоего семени? Я, такая, буду тебе завтра нужна? Как я смогу подарить тебе победу?

Он зажмурился, уткнувшись лицом в ее грудь. Она никогда не забудет содроганий прильнувшего к ней, сдерживающего себя мужского тела. Она была бы счастлива, когда бы он сказал – наплевать! Я мужчина, я сам отвоюю все, что мне надо. Я отдам за эту минуту столько же, сколько ты, то есть – все, что есть.

Прошло несколько минут болезненной, остужающей, тоскливой, как осенний дождь, пустоты.

– Ты права, – наконец выдохнул Рэндалл, убирая от нее руки и позволяя поднять упавшее на пол платье.. – Но, пожалуйста, помни, что ты – моя.

Она была не только телом. И для него – тоже: Можно было обидеться, можно – возгордиться. Можно было выбирать, какое чувство предпочесть. И счастье служить ему, сделать ради него что можно и что нельзя, отдать ему не только девичество, но – все, перевесило чашу весов.

15. Бой за Вечный Город…

Самым ранним пепельным утром, еще до рассвета, Рэндалл, облаченный в доспехи, сам отвез ее на вершину холма, откуда она могла видеть все: и долину, и армии, которые неминуемо сойдутся в распадке двух чуть намеченных плоских возвышенностей, свою ставку и город, служащий призом в этой игре. Сильный низовой ветер наволакивал сюда дым от наспех загашенных костров: ни одна армия в мире не расположена попасть в степной пожар, тем более – в свой собственный.

– Я сделаю все, что от меня зависит, – сказал Рэндалл, сегодня выглядевший лет на сорок пять. – И ты сделаешь все, что зависит от тебя. Если один из нас даст слабину, умрем оба. Только моя смерть, – он поглядел вниз, в долину, полную бряцающей стали, – будет быстрой.

Он не слишком часто вставал во главе собственного войска. Отчасти потому, что место короля все‑таки в шатре Совета, вне досягаемости досадных случайностей войны. Для него слишком важен был результат, чтобы позволить себе увлечься процессом. Отчасти же еще и потому, что не хотел баловать собственное войско, появляясь в его рядах слишком часто. Когда он лично поднимал меч и рисковал жизнью – это было из ряда вон! Его участие увлекало их, как приливная волна, и он возносился на ней, как пена. И весь эффект сошел бы на нет, когда бы примелькался.

– Благослови тебя Пресвятая Йола, и пусть Каменщик поддержит твою руку, – торопливо прошептала Аранта. Ни ей, ни ему больше не с кем было прощаться. Он холодно ей улыбнулся, нагнулся с седла и поцеловал в губы. Отстранение, совсем не по‑вчерашнему.

– Ты моя чудотворная святая на сегодняшний день.

Сегодня был совсем другой день. Сегодня холмы казались курганами, и в их глубине, под землей, били мощные источники могучей мертвой магии. Они сотрясали твердь и дышали ей холодом в затылок. В своем красном платье она видна была со всех сторон, обеим армиям. Уезжая, Рэндалл не оставил ей коня. Да, действительно, если им суждено умереть, они умрут оба. Бросить все и спастись бегством она не сможет. В том числе чисто физически.