Учитель глянул в свои заметки:

– Верно. У вас прекрасная память, сир.

– Меня интересует предмет.

– Благодарю вас. Итак, – повторил он, делая по привычке два шага в одну и затем два – в другую сторону на пятачке, свободном от книг, манускриптов, астролябий, склянок, некоторых весьма вонючих, и всей прочей атрибутики «ученого места». Пятачок этот был отведен специально, чтобы мэтр Чибисе Уолдон мог на нем расхаживать, ибо подобно Аристотелю он предпочитал рассуждать на ходу. Его имя означало «бездна», и Рэндаллу нравилось думать, будто это – «бездна» полезных знаний, предоставленная специально в его распоряжение. – Итак, самой мелкой монетой является так называемая медная йола, именуемая также ломаной йолой, потому что она практически обесценена и на нее вы ничего не купите. Годится разве что милостыню подать. Поименована она так в народе за то, что на реверсе у нее традиционно выбито грубое изображение святой заступницы Йолы с младенцем на руках. Фактическое хождение денежной массы обеспечивается серебряной боной. Рисунок на реверсе представляет колосья хлеба и гроздь винограда, символизирующие достаток. В бонах осуществляются расчеты за выполненную работу и начисляются налоги. Одна бона номинально эквивалентна сотне йол, но реально ценится выше. Учитывайте это, если вам придется покупать себе кусок хлеба, сир.

– Мэтр Эйбисс, – донеслось из огромного деревянного кресла, куда Рэндалл для удобства напихал мягких подушек и теперь фактически там жил, – мне доставляет удовольствие, когда Величеством меня называет граф Хендрикье. Мне приятно напоминать ему об этом. Но вас это не касается. Вы могли бы звать меня по имени.

Он был высоким тощим стариком в когда‑то бордовой, а теперь – темно‑коричневой рясе, из которой любое неосторожное движение исторгало облачко пыли. Вообще Рэндалл заметил, что с некоторых пор из дворца исчезли все толстяки, кроме разве что поваров, кому собственная худоба послужила бы дурной рекомендацией. Наверное, Ханне полнота казалась неэстетичной, а может, напоминала ей о Касселе и о его способности подавлять одной лишь внешней массой. Рэндадл в глубине души сожалел о них: толстяки были ему симпатичны. Но Эйбисс Уолдон был то, что надо.

– Есть еще золотая монета, именуемая радой, эквивалентная тысяче бон. Поскольку стоимость ее чаще всего превышает стоимость имущества налогоплательщика, в хозяйственных расчетах она не используется. В радах оцениваются недвижимость, земля и предметы роскоши, породистые кони и ювелирные изделия. Помимо обычной рады, в ходу есть еще королевская рада, на реверсе которой отчеканен профиль царствующего монарха. Королевская рада царствующего монарха, называемая иногда килобоной, ценится дороже обычной и составляет одну тысячу двадцать четыре боны.

– Когда я смогу чеканить собственную монету?

– Когда будете сами подписывать свои указы. Я имею в виду – без визы регента.

Комната была полна рассеянным мягким светом. Нигде, во всем мире Рэндалл не чувствовал себя уютнее. Даже спальня казалась ненадежной, тая в темных углах, в складках драпировки угрожающие намеки. Те, кто входил в его спальню, обычно не ждали ни приглашения, ни разрешения. Они механически и безлико исполняли свои обязанности. Они не были его людьми, хотя так назывались.

Рэндалл помолчал в своем кресле, подтянув колени к самому носу и обвив их руками.

– Мэтр Эйбисс, к кому король может обратиться за помощью?

Тот задумался. Разгоравшееся солнце, розовым светом сочившееся в окно, сделало его кожу младенчески нежной и почти прозрачной, превратило редкий седой волос на голове в серебристый пушок львинозуба.

– Прежде всего, к верным рыцарям и баронам.

– – Исключено.