Сто шестьдесят… Хм, а еще можно пожить, не так ли?

Итак, с чего начать? 'Я родился в семисотом году от Потопа, и мой отец, король, нарек меня Джоселианом…'. Или: 'Я был актером, королем, магом, бродягой и убийцей…'. В любом случае, давайте вместе потакать моему самолюбию — я начну свое повествование с большой буквы 'Я', а вы простите мне эту маленькую слабость и продолжите читать. Потому что на самом деле эта книга не столько обо мне, сколько о моем мире, таком, каким мне довелось его увидеть на протяжении вот уже более полутора веков, и, конечно, о людях.

Итак — я родился.

Это произошло в семисотом году от Потопа, в королевской семье. И сразу же, еще не успев закричать от шлепка по попе, я стал принцем. В королевских семьях так и бывает. Отец назвал меня Джоселианом, мать была не против, да и не до имен ей было — она рожала меня трудно, сильно утомилась и почти сразу же заснула. Как мне рассказывали, когда меня принесли к ней на следующий день, она сказала лишь — 'Красивые глаза'. Через несколько лет мой отец уверился в том, что детей у него больше не будет, вздохнул и назначил меня наследником. Наследный принц, Его Высочество, будущий король Невиана… Я жил, как жил, не особенно интересуясь титулами, но когда мне исполнилось три (минимальный возраст для понимания своей особенности), отец объяснил мне разницу между коронованными особами и обычными людьми. Я понял каждое его слово, но на моем поведении и мироощущении это никак не отразилось — все же я был ребенком. До шести лет — когда мне пришлось резко повзрослеть, ощутить необъятность мира и его конечность, и все это в один день, особенно яркий в моих воспоминаниях…

ДЕТСТВО

Я, шестилетний шалопай, мотался по коридорам замка, сбивая неторопливые пылинки, повисшие в солнечных лучах своим маленьким телом. И не знал удержу ни в чем, да мне ни в чем и не отказывали. Принц Джоселиан — звучит, как отрыжка. Конюх Фриск звал меня просто Джо, или дерьмецо, или шалопай. Он был хороший, конюх Фриск. Угощал меня яблоками и никогда не выдавал, если я сбегал из замка в лес, или если, набедокурив, прятался у него в конюшне.

В детстве я был сущим наказанием, обожал делать мелкие гадости, но мне не повезло, как некоторым детям — внешность мне досталась далеко не ангельская. Я даже завидовал тем мальчикам, у которых были золотые кудри, голубые глаза и ямочки на щеках. Им всегда все сходило с рук — стоило взрослым посмотреть на них, они сразу начинали глупо улыбаться и лепетать всякие слюнявости, вроде 'Ути-пути, наш ангелочек, до чего он симпатяшечка'…. А эти зверьки с холодными, как лед глазами (какое 'небо', опомнитесь?) растягивали губы в улыбке, позволяя взрослым трепать себя по голове, а потом бежали играть в очень увлекательную детскую игру 'поймай и убей кошку'. Я же совсем не подходил на роль ангелочка. Черные глаза, всегда с прищуром, черные же волосы (в полном беспорядке, они ложились так, как ИМ хочется), длинное лицо со слишком острым подбородком. Крестьяне, приезжавшие в замок продать овощи или мясо к королевскому столу, завидев меня, делали охранительный знак — настолько я был им странен.

И вот я мчусь по замку, шныряя под ногами у служанок; они суетятся, размахивают метлами и тряпками, натирая воском полы и снимая паутину по углам — скоро должен приехать мой отец, король. Наслушавшись вдоволь обидных высказываний по поводу моей внешности ('Его в при рождении подменили, на самом деле это кобольд') и поведения ('Ох, хоть бы он поскорее вырос и его подстрелили на охоте, житья от него нет') я выбираюсь из замка во внутренний двор. Говорили они все это, конечно, тихо и преимущественно за моей спиной, но слух у меня был как у волка, и я все слышал и понимал.