Бессловесная девочка Аделаида… но почему сейчас? Королева спала с Алироном черт знает когда, о чем говорил ее живот, а королю донесли только сейчас?

Эдуард оперся о стол бедром и махнул рукой в сторону двух кубков.

— Выпьем вина, сердце мое. Угощайся…

— Мне не хочется вина, сир. Пожалуй, я откажусь…

— Моя леди, вы, безусловно, выпьете это вино.

Ах, этикет. Он хорош в любой ситуации, даже если хочешь убить жену. Особенно если хочешь убить. Несмотря на красивые слова, воздух звенел, как натянутая струна и грозил вот-вот лопнуть, засыпав осколками всех находящихся здесь. Король продолжил:

— Потому что сегодня — великий день, потому что сегодня был раскрыт заговор. Против короны, против меня, и… — голос короля неестественно дрогнул, ах, не получится из тебя, пра-пра-правнучек, хороший актер, — особенно вопиющей несправедливостью по отношению ко мне я считаю тот факт, что предателем оказался мой верный капитан… и не только он. Я не имею в виду, что ты кувыркалась еще с кем-то, хотя и это возможно… Многие знали об измене, но молчали, и до них очередь тоже дойдет.

Эдуард облизал губы нервным, быстрым движением.

— Но сейчас мы вместе выпьем за удачу, которая позволила мне раскрыть этот заговор… А этого негодяя сегодня же повесят, как вора или убийцу, он не достоин топора палача.

Королева побледнела. Она стала белее снегов, что лежат на вершинах гор, окружающих долину, в которой я жил.

— Я… я… не понимаю, Ваше Величество…

— Все вы прекрасно понимаете. Это измена. А измена карается смертью. Поэтому вы выпьете. — Он показал на кубок, стоящий рядом с королевой. — За вашего короля. Вполне возможно, что, если вы послушаете меня, я смягчусь… и наказание будет не столь суровым. Скажем, ссылка…

Я будто слышал ее мысли — жизнь за жизнь, она умрет, но Алирон будет жить, это горько, но и сладко тоже — отдать себя целиком за любимого. Наверное, пришло время вмешаться, и я постарался незаметно для короля размять пальцы. Заклинание, замораживающее кровь в жилах, требует гибкости суставов.

Скорее всего, он знал давно… но молчал, таился, в бессилии и злобе, обдумывая свою месть. А сегодня… сегодня что-то случилось, не знаю, что именно — король запаниковал и этим спутал все наши планы. Так всегда и бывает — ты можешь победить сильного, перехитрить умного, но обставить дурака, непредсказуемого и непонятного — практически невозможно. И вот — результат. Он полон решимости — настолько, что готов закрыть глаза на мое присутствие на этом импровизированном спектакле, готов пойти на риск… И убить сразу двух зайцев — Алирона повесят за измену, все равно повесят, я же знаю, и король потешит свою уязвленную гордость, глядя, как болтается в воздухе тело того, кто унизил его своей любовью к королеве; а сама королева умрет сейчас. Не только из-за яда. Из-за своей безумной веры в то, что король выполнит обещание…

Я положил руки перед собой на стол. Они дрожали. Начала наваливаться слабость. 'Нельзя', сказал я себе, но разве я себя когда-нибудь слушал?

Королева взяла кубок, не замечая, как по лицу короля крадется ухмылочка… моя ухмылочка. В этот момент я ее почти ненавидел. Старый идиот, сделай что-нибудь, прикинься умирающим, упади на нее, выбей из руки кубок! Ну…

В глазах все поплыло. Снова оно — то странное состояние. Злорадная усмешка Судьбы. Здесь и сейчас только я мог бы помешать королю убить Алисию, но я не в состоянии пошевелить и пальцем. Сердце бухнуло, ноги словно отнялись… Я наблюдал всю сцену, как в тумане — вот медленно движется рука королевы, поднося кубок к губам, и по лицу ее текут слезы, прозрачные, как горные ручьи Ага-Раав.