|
Ему удалось раскрутить несколько крупных дел финансового характера, даже посадить в тюрьму бывшего ИО, но когда он занялся делами об убийствах телеведущего Владислава Листьева и отца Александра Меня, следственная машина застопорилась, хотя, казалось, уже виднелись положительные перспективы. По поводу дела, связанного с вице-премьером, он был вызван в аппарат премьер-министра, где имел беседу с его помощником по правовым вопросам. После обычного чиновничьего разглагольствования помощник потребовал прекращения дела в отношении Стрельниковой, а также убедительно доказывал, что следователь
Турецкий необъективен, а потому дело следует передать в другие руки, то есть иному «важняку». Не вижу причины, — ответил генеральный. Причина в том, что в этой неприятной истории замешана фамилия вице-премьера, — прямым текстом выдал помощник. Ну а мы-то здесь при чем? — вдруг озлился генеральный. — Если замешана, будет отвечать по закону. И потом, вы что, изучали дело? Вам лично известно, в чем она замешана или не замешана? Дело я не изучал, — медленно произнес помощник, — но вы понимаете, с кем вы будете иметь дело, кроме помощника премьера? Пока я имею дело с помощником. Да что вы так волнуетесь? Может быть, вице-премьер не совершила ничего противоправного. Дело в производстве, уточняются частности, которые могут пролить свет совершенно в ином направлении. Нам не хотелось бы, чтобы свет проливался в любом направлении. Но генеральный уперся, ему надоело быть мальчиком для битья со стороны средств массовой информации, надоело тыкаться в стену непонимания, фальшивых улыбок, ласковых рукопожатий, он был человеком воспитанным, спокойным, выдержанным, но иной раз находило на него такое, что, будь перед ним хоть сам Господь Бог, он, чувствуя правду, не уступил бы и ему. Кому это — нам? — бледнея, спросил генеральный. — Вы что, их величество император Николай Второй? Перед вами, господин помощник, Генеральный прокурор России, назначенный Президентом страны! Прошу извинить, — сухо ответил помощник. Возвращения генерального в прокуратуру с нетерпением ожидали Меркулов и Турецкий. Разговор вели в приемной, у дверей кабинета генерального. Что думаешь, Костя? — шепнул Турецкий. Держит оборону. Выдержит? Должен, — помолчав, ответил Меркулов. В приемную вошел генеральный, знаком пригласил Меркулова и Турецкого к себе в кабинет, сел за стол и закурил. Ты иди, Турецкий, и работай, — сказал он. — А ты, Дмитрич, останься. Поговорить надо. Турецкий открыл было рот, чтобы спросить что-то, но Меркулов предупредил: Тебе что сказали?! Иди и работай! В веселом расположении духа Турецкий помчался в свой кабинет. Ты чего такой веселый? — спросила Лиля Федотова. Все по той же причине! По какой? Хахаля-то твоего нет! Того, что из деревни Медведки Архангельской области! Не получилось, — грустновато ответила Лиля. — Опять брошенка. А я на что? Ты обыкновенный бабник, Турецкий, а он обыкновенный положительный мужчина. Большая, между прочим, разница. Но положительные, знать, не по тебе. И бабники тоже. Иди. Тебя ждут. В кабинете сидели молодой человек, который предъявил удостоверение сотрудника ФСБ, а также подполковник Рябков. Молодой сотрудник протянул следователю конверт. В нем лежали сопроводиловка, какой- то приказ и записка: «Саша! Бывшего подполковника Рябкова П.Г., как человека гражданского, отправляю в твое распоряжение. Н. Самсонов». Вы свободны, — кивнул Турецкий сотруднику. — Спасибо. Затем Саша прочитал приказ по ФСБ об увольнении подполковника Рябкова П. |
