Грязнов плавал долго. Вода была теплой и прозрач­ной. Мельтешили мелкие рыбешки, на дне лежали крупные камбалы.

Выйдя из воды, Слава увидел спешащего к нему Сюя с махровой простыней в руках. Китаец попытался сам обтереть господина, но Грязнов воспротивился.

Спасибо, Сюй, спасибо, — отбирая простыню, ска­зал он.

Найдя в домик, он оставил дверь открытой, предполагая, что войдет и китаец, однако Сюй остался снаружи. Грязнов достал из холодильника банку сока, фрукты и литровую бутылку вина.

— Заходи, Сюй! — крикнул он.

Ответа не последовало.

Ты чего? — вышел на порог Слава.

Нисево, нисево, позялюста, — заулыбался китаец.— Заходи.

Зайдя в домик, китаец моментально осмотрел стол, достал из настенного шкафчика широкие блюда, кра­сиво и аккуратно разложил фрукты, из холодильника вытащил большой кокосовый орех, одним ударом ножа расколол его, вылил в глубокую чашку, вскрыл вино и наполнил почему-то лишь один бокал.

Так не пойдет, приятель, — возразил Слава, — доставай второй.

Нисево, нисево, — оскалил в улыбке желтые зубы китаец, однако выставил и второй бокал.

Будем!

После второго полного бокала, который Сюй выпил с таким же удовольствием, как и первый, Грязнов по­пытался задать ничего не значащие вопросы, но в от­вет получал лишь «нисево» и «позялюста».

И это называется «говорит по-русски»? — сам себя спросил Слава, махнул чашку кокосового молока и поднялся. — Пошли.

В доме его встретила Ляньсан.

А где Иван? — спросил Грязнов. Лянь указала на телефон, приложила ладонь к уху и махнула рукой.

Уехал?

Уехаль... Да. Машина.

Ладно, — помолчав, проговорил Слава, снял труб­ку, решив позвонить Турецкому, но вспомнил, что не знает номера его телефона, начал рыться в карманах пиджака в поисках гостиничной карточки.

Все было на месте: документы, деньги, разговорник, но карточки Грязнов не нашел. Он начал припоми­нать, а взял ли он карточку вообще, быть может, она так и осталась лежать на столе в гостиничном номере. Вспомнил, что позвонил Турецкий, сказал, чтобы Сла­ва собирался. Грязнов пошел в ванную, умылся, одел­ся, обулся, проверил документы, взял ключи... Точно! Забыл! Вячеслав Иванович раскрыл разговорник. Господи-и, сколько их, гостиниц-то!.. А как его-то называ­ется? Тьфу, черт! И наименование гостиницы забыл.

Пить надо меньше, — про себя пробормотал Слава.

Он позвонил наугад в первую попавшуюся на глаза гостиницу, и в трубке послышался нежный женский голосок. Женщина спросила вначале по-китайски, не услышав ответа, перешла на английский: «Ду ю спик инглиш?», потом на немецкий: «Шпрехен зи дойч?» Грязнов осторожно положил трубку.

Неслышно появилась Ляньсан с подносом в руках, на котором стояли крошечные чашечки.

Кофе? Чай? — обворожительно улыбаясь, пред­ложила она.

Чаю в чашке было на один глоток, и кошка не на­пьется, зато он был крепким, с сильным возбуждаю­щим запахом.

Такого не пивал, — улыбнулся Слава. — Ха-арош чаек!

Ляньсан, все так же обворожительно улыбаясь, на­полнила чашку доверху.

Это по-нашему, — одобрил Грязнов. — Спасибо.

Он не успел допить чай. Мягкая, неодолимая волна

вдруг ударила в голову, колыхнулась и поплыла куда- то комната, возник откуда-то розовый свет, послыша­лась прекрасная музыка...

Что же ты сделала, Лянь?.. — прошептал Гряз­нов, бессильно проваливаясь в кресло.

...Очнулся Слава поздним вечером в спальне.