— Вы видели свет? — издевательским тоном осведомился ворон. — Видите свет?

— Как бы сделать, чтобы он заткнулся? — спросил Гектор. — Или, по крайней мере, вырубить эту проклятую лампочку? Ты же должен быть невосприимчив к подобным штукам. Ведь это та же тень, только яркая.

Так ли? Было ли подобно это творение обычной тени? Джеремия вспомнил, как он впервые столкнулся с этим. Тогда его присутствие вызвало замешательство.

Он сделал шаг вперед. Свет остановился, почти мгновенно отреагировав на его приближение. Джеремия сделал еще шаг. На сей раз светящаяся тень попятилась — точно так же, как прежде это делали ее темные соплеменники.

— И снова в бой! — рявкнул ворон, но светлое пятно продолжало пятиться. Птица принялась отчаянно хлопать крыльями, глаза ее налились кровью. На мгновение показалось, что ворон совершенно растерян. Потом он обратил взор на предположительно смертного и изрек: — Иногда бывает, что именно мелочи мешают нам жить! Никогда на моей памяти не было такого бесчестного и несправедливого дня!

— Он готов, старина! — закричал Гектор. — Твоя очередь. Ударь ему по больному месту!

Ударь по больному месту… Джеремия понятия не имел, где у ворона больное место, но был преисполнен решимости наказать его. Довольно ворону-призраку охотиться за ним, точно он кролик, а не человек, довольно отравлять жизнь ему и той, дороже которой у Джеремии никого не было. Если он и сомневался относительно того, стоит ли положить конец существованию эльфов или нет, то насчет ворона никаких сомнений у него не было. Если ворона можно отправить в небытие, то он, король Серых, сейчас этого пожелает. Он сконцентрировал все внимание на источнике своих бед…

Но птица не исчезла.

Нельзя сказать, чтобы ворон вовсе не пострадал. Птица закаркала, скорчилась, начала оплывать и вскоре превратилась скорее в какую-то бродячую тень, чем во что-то похожее на птицу. Светлое пятно испарилось, а тени — теперь, когда их хозяин как будто возвестил о своем поражении, — съежились до ничтожно малых размеров.

Джеремия перевел дух. Вопреки его воле птица не была повержена. У Джеремии возникло странное ощущение — словно он сам служит помехой собственным же усилиям, как если бы он распылял свою волю, пытаясь уничтожить два разных предмета, и один из них — неверная цель.

Неверная цель?

Осененный страшной догадкой, он перевел взгляд на Каллистру.

У нее не было рта; в какой-то момент ворон, это порождение дьявола, просто стер его с лица женщины. И все же она кричала, кричала громко, потому что, когда страдал ворон, страдала и она.

Охваченный отчаянием, Джеремия Тодтманн попытался внести коррективы в свою тактику, сделать так, чтобы ворон оказался его единственной целью. Но Каллистра по-прежнему оставалась во власти черной птицы. Чем больше усилий прилагал Джеремия, чтобы повергнуть ворона, тем сильнее кричала Каллистра.

На его глазах она начала таять. Она таяла, а все попытки Джеремии, казалось, лишь ускоряли процесс ее распада.

Вдруг из-за спины Джеремии, вооруженный крепкой, размером с бейсбольную биту, палкой, выступил Гектор — на лице его было написано намерение атаковать корчившуюся в судорогах птицу. Подойдя на расстояние вытянутой руки, он размахнулся и наотмашь ударил по пернатой твари… Такой подачи Джеремии еще не доводилось видеть.

Черный съежившийся комок взмыл в воздух и пулей полетел в самый конец улицы, где его немедленно поглотила тень. Оттуда донесся слабый, глухой удар — птица шмякнулась на мостовую. В глазах Джеремии можно было прочесть разочарование — он явно ожидал услышать что-то другое. Он ждал взрыва. Это было бы заслуженным концом птицы-демона.