Как вдруг ворон начал таять. Сначала он весь как-то странно вытянулся, потом обмяк и стал оплывать, точно разогретый воск. Боясь очередного подвоха, Джеремия хотел покрепче сжать ладони, но в руках у него теперь было нечто, по консистенции напоминавшее ртуть. Лишь обладая богатым воображением, можно было принять это нечто за птицу. Кучка перьев и склизкая, на глазах разлагающаяся плоть.

— Держись, Джеремия! — подал голос Гектор, который, видно, не знал, чем он может помочь другу в данной ситуации. Впрочем, оно и понятно. Птичья тушка претерпевала столь стремительную трансформацию, что лишняя пара рук скорее была бы только помехой. К тому же, похоже, все было кончено.

— Заложница! — возопило тягучее, отвратительное месиво. — Заложница! Полцарства за заложницу!

Заложница?

— Каллистра? Где она? Говори!

— Поздно! — Пара глаз, один алый, как кровь, второй — желто-белый, смотрели на Джеремию из страшного груза в его руках. — Поздно, поздно! Око за око, смерть за смерть!

Ворон последний раз рассмеялся и обратился в дым.

Джеремия с отвращением разжал ладони. То, что осталось от черной птицы, вылилось на мостовую, нечеловеческие зрачки смотрели на Джеремию осуждающе. Ворон еще пытался смеяться, но язвительного, едкого смеха уже не получалось — до слуха Джеремии доносился лишь глухой клекот.

— Око за око… — изрекла растекшаяся по асфальту тошнотворная лужа.

— Где она?

Ответа Джеремия так и не дождался. Он еще раз повторил свой вопрос, однако черной птице было не до разговоров. Над жидкой массой курился дымок. Темное пятно неумолимо съеживалось и наконец окончательно испарилось, а мгновение спустя растаяли и последние струйки дыма.

— Гектор, Боже мой! Что же я…

Где-то кричала Каллистра. Сердце подсказывало Джеремии, что это она: слишком точным был расчет времени. Так мог планировать только ворон, пусть и находившийся на половине дороги, которая вела в небытие. Мгновенно забыв о птице-демоне, Джеремия побежал на крик — Гектор вслед за ним. Крик повторился, крик приводил Джеремию в отчаяние, но одновременно служил и утешением. У него разрывалось сердце, когда он представлял себе ее мучения, однако то обстоятельство, что она еще кричала, означало, что у него, возможно, еще есть время, чтобы спасти ее от мести ворона.

Почему-то Джеремия Тодтманн не удивился, оказавшись возле Сирс-тауэр. Ворон — безотносительно его отношения к Джеремии — благоговел перед циклопическими масштабами этого сооружения. Возможно, его привлекала высота, а возможно, были другие причины, о которых Джеремия не знал. Однако неудивительно, что ворон выбрал именно это место для акта возмездия.

Верные слуги ворона, тени, все еще окутывали большую часть здания и не спешили ретироваться при виде смертного. И на то у них имелась веская причина, потому что там на башне, привязанная к ней невидимыми узами, томилась Каллистра. Тени окружали ее со всех сторон, они пока лишь играли с ней, как кошки играют со своей добычей. Тени протягивали к ней темные щупальца, касались ее и вбирали щупальца назад. Вокруг нее словно действовала некая недоступная для них зона, но она все больше и больше сужалась.

В ушах Джеремии до сих пор стоял злорадный смех ворона.

— Проклятие! — буркнул Гектор. — И что ты собираешься предпринять?

— Не знаю… Они не желают отступать! Раньше они всегда отступали.

— Давай, Джеремия, вперед! Иначе тьма ее сожрет!

Тодтманн посмотрел на своего друга:

— Не знаю, что я могу…

— Дружище, у тебя больше нет времени думать! — Гектор во все глаза смотрел на башню.