Худощавое лицо Агвиланы приняло изумленное выражение. Он вынул изо рта сигарету и швырнул ее в окно. Краем глаза Джеремия заметил, что она растворилась в воздухе, не успев коснуться земли.

Каллистра! — Отличавшийся изысканными манерами вурдалак погрозил пальцем своей подчиненной. Он был похож на отца, поучающего свое нерадивое дитя. — Неведение — это благо, но потеря разума это ужасно.

«Боже, неужели и этот туда же!»

И именно тогда, когда он надеялся получить отпет. Откуда же появились все эти странные персонажи?

— У нас не было времени, Арос, — попыталась оправдаться Каллистра.

— Да-да, мне уже шепнули об этом по секрету. — Сухопарый субъект посмотрел на измученное лицо своего гостя. — Однако это не объяснение, коего наш друг, безусловно, заслуживает более всякого другого. Тем не менее придется подождать, покуда мы не достигнем пункта нашего назначения. Чтобы судить о пудинге, надо его отведать; то же самое можно сказать и о «Бесплодной земле». Лишь увидев наш клуб, вы окончательно убедитесь в истинности моих слов. Все, что я скажу до тех пор, покажется вам малоубедительным… Да, и прошу вас, называйте меня Арос. Я настаиваю.

Тодтманн при всем том, что пребывал в крайне смятенных чувствах, понял: его гость увиливает от ответа. Терять ему было нечего. Их доброжелательность не могла ввести его в заблуждение. Он знал, что является пленником.

— Я не хочу ждать, — заявил он. — Почему вы не можете сказать, что вам от меня нужно? Может, если я пойму, зачем я вам нужен, то стану более сговорчивым.

Арос шумно вздохнул, что, видимо, должно было означать, что он сдается. Однако Джеремии показалось, что этот вздох не вполне искренен.

— Вы меня убедили. Раз вы так хотите, я вам скажу. Для нас чрезвычайно важны ваша добрая воля и готовность к сотрудничеству.

Каллистра поерзала и смущенным голосом спросила:

— Арос, ты уверен?

Загадочный выходец с того света индифферентно передернул костлявыми плечами:

— Почему бы нет? Ведь не каждый день принимает человек мантию Озимандиаса?

Джеремия чувствовал, что ни на йоту не приблизился к истине.

— Этот, как вы его назвали, — кто это?

В руке Ароса Агвиланы появилась очередная сигарета. Казалось, они возникают из воздуха, как только ему захочется затянуться.

— Озимандиас, любезный Джеремия Тодтманн. Царь царей. — Он улыбнулся. — Каким вскоре предстоит стать и вам.

Голубь не замечал ничего вокруг себя, сосредоточив все свое внимание на конфетной обертке, которую обронил какой-нибудь нерадивый прохожий. Серо-белая птица усердно клевала обертку в надежде, что рано или поздно доклюется до чего-то съестного, не ведая, что труды ее в лучшем случае будут вознаграждены какими-нибудь крохами.

Внезапно на бедную птаху обрушился ворох черных перьев, острые когти и массивный клюв.

Голубь неистово захлопал крыльями, стремясь вырваться, и ему это удалось, несмотря на когти, которым полагалось бы держать мертвой хваткой. Забыв о заветной обертке, он в панике взмыл в сумеречное небо и полетел прочь.

Ворон прошелся по тротуару, оставляя на асфальте следы когтей. Он было подумал о погоне, но отказался от этой мысли, зная, что результат будет тот же. Он еще недостаточно был силен, чтобы отнять жизнь. После неудачи с человеком он должен был сам понять. Эта птичка, ведь она не просто вырвалась из его когтей, она каким-то образом проскользнула сквозь них. «Обе птички», — поправился он.

— Изощренный демонизм жизни, — проворчала черная птица. — Видеть — должно значить верить! Верить — должно значить творить реальность! — Ворон захлопал крыльями, отчего поднялся порывистый ветер, на который, впрочем, мало кто из прохожих обратил внимание — здесь, в Городе Ветров.