Я взял шкатулку в руку и побежал, легкие наполнились кровью, а может быть, мне так казалось.

Я споткнулся, но не о камень. Все камни глубоко погребены под снегом. То, обо что я споткнулся, было длинным и твердым и лежало близко к поверхности.

«Метла», — промелькнуло у меня в голове, когда я падал. Шкатулка клацнула, и моя голова заполнилась чем-то новым. Хорошо забытым старым.

27

ДЕНЬ СВАДЬБЫ

Клан, и шкатулка открывается. Воспоминания переносят меня назад в Реннатский лес, и я стою среди могил и дикорастущих цветов, распустившихся под ярким весенним солнцем.

— В любом случае, мое сердце расположено к хорошему человеку, — говорит Катрин.

— Кто? — спрашиваю я.

— Принц Оррин, — отвечает она. — Принц Стрелы.

— Нет, — сквозь зубы цежу я. Я ничего не хочу говорить, но говорю. Я не хочу выказывать интерес, проявлять какую бы то ни было слабость, но все мои планы срываются — в чем, в чем, а в планировании я силен.

— Нет? Ты возражаешь? Хочешь сделать предложение? Твой отец — мой опекун. Тебе следует отправиться к нему и с ним обсудить это дело.

Так не должно было быть. Ни одна из женщин не делала со мной такого. Ни Серра, которая направляла меня, почти как бестолкового ребенка, ни продажная Сэлли, ни служанки замка Ренара, ни придворные дамы, ни скучные жены дворян, ни хорошенькие деревенские девушки, ни те, которых братья подбирали на дорогах и делили между собой, — ни одна из них.

— Я хочу тебя, — говорю я. Выдавливаю слова с трудом, неловко.

— Как романтично, — говорит Катрин. Ее презрение больно ранит. — Я нравлюсь тебе только внешне.

— Не только, леди, — отвечаю я.

— Ты бы мог убить Сарет? — спрашивает она. На мгновение мне кажется, что это просьба. Насколько я помню, я ей не нравился.

— Возможно… моему отцу она нравится? — Я не говорю «любит»; он на это не способен. И я не лгу. Если бы потеря Сарет причинила отцу боль, то да, возможно.

— Нет. Думаю, Олидану никто не нравится. Даже представить себе такое не могу. Хотя он смеялся в тот день, когда ты убил Галена, — говорит Катрин.

— Я мог бы убить Сарет в том случае, если ты ошибаешься или пытаешься ее защитить. — Не знаю, почему, но я не могу ей лгать.

— Возможно, ты говоришь правду. Мой отец мало находил в этом мире того, что его бы не разочаровывало.

Она делает несколько шагов, приближается ко мне, но ее взгляд становится еще более отдаленным. Я ощущаю ее аромат — сирень и белый мускус.

— Ты ударил меня, Йорг, — говорит Катрин.

— Ты собиралась меня зарезать.

— Ты ударил меня вазой, которая принадлежала моей матери… — Ее голос звучит отстраненно. — И разбил ее.

— Прости, — говорю я. Странно, но мне действительно жаль.

— Я не для этого была рождена. — Катрин что-то ищет в складках своего платья для верховой езды из коричневой замши. — Я никогда не хотела быть призом, за который принцы вступают в схватку, или чревом для вынашивания их потомства. Все к черту. Ты бы хотел быть призовой наградой? Или заниматься только тем, чтобы рожать и растить детей?

— Я не женщина. — Мои губы замирают, удерживая вопросы, или, вернее, новые образы, которые рисуются в моей голове.

Я вижу, как она извлекает нож из складок юбки. Длинное лезвие, способное проникнуть сквозь щель в броне врага, с которым вы сошлись вплотную, но только не такое прочное.