И со всей этой поклажей Ян ввинтился в толпу у Парка Победы.

С этого места уже была видна медуза, и, взглянув на нее, Ян не думал уже больше ни о чем.

Ян, как рыба среди камней, просочился сквозь толпу и решительно отодвинул заградительный барьер перед строем омоновцев.

Теперь, когда медуза была близко, он совершенно ничего не боялся.

Омоновцы, наверное, очень удивились, увидев, как сам собой сдвинулся с места железный барьер. А может, и не успели удивиться – потому что в пролом немедленно ринулась лавина людей.

Сплошная омоновская цепь, укрытая за щитами и ощетинившаяся дубинками, выдержала натиск и вытеснила прорвавшихся обратно за барьеры. А Ян спокойно отошел в сторонку и со словами: «Я по делу», – махнул перед носом рядового омоновца своей серебряной медалью, словно это был полицейский значок, как в американских боевиках.

Омоновец послушно освободил Яну проход, хотя по идее не должен был пропускать никого – ни по делу, ни так погулять, ни со значками шерифа, ни с удостоверениями каких угодно спецслужб, ни со специальными пропусками. Для этого в оцеплении существует особый участок, который уже успели окрестить контрольно‑пропускным пунктом.

Дальше Ян шел весело и нахально, даже не очень стараясь оставаться невидимым. Серебряная медаль везде служила ему пропуском.

В медузу он ввалился, надрываясь от хохота, и по ту сторону долго катался по снежку, не в силах унять то ли гомерический, то ли истерический смех.

Надо заметить, что на последнем кордоне Ян представился министром внутренних дел. И спокойно прошел дальше.

Он смеялся бы еще больше, если бы узнал, что собровцы тотчас же доложили по команде, что к медузе проследовал министр внутренних дел.

Вышестоящие начальники от этого известия слегка обалдели, так как прекрасно знали, что министр вместе с премьером находится в Большом доме на Литейном и никуда оттуда не выезжал.

На всякий случай перезвонили в Большой дом и убедились – действительно, министр никуда из здания не отлучался. А следовательно, у собровцев начались галлюцинации, и их следует срочно сменить – а то как бы они от долгого созерцания медузы с близкого расстояния не свихнулись окончательно с непредсказуемыми последствиями.

А собровцы, между тем, решительно отказывались признать свои наблюдения галлюцинацией. Они были уверены, что кто‑то вошел в медузу.

Может быть, не министр – но кто‑то вошел. Это точно.

9

В Зазеркалье была ночь.

Ян сразу сообразил, что так и должно быть. Ведь когда они с Сергеем и Пашкой перекочевали из белой ночи в ясный день, солнце тут стояло в зените.

Теперь же в Питере день уже перевалил за середину, а в Зазеркалье естественным образом царила ночная тьма.

Ну, скажем, не совсем тьма. Медуза освещала белую пустыню слабым призрачным светом, и ей помогали две луны – большая белая и маленькая красная.

Если до этого Ян в глубине души все‑таки немного сомневался в своих выводах, то теперь он уверился окончательно: это не Земля. Нигде на Земле нельзя увидеть сразу две луны.

Тополь возле медузы поднялся уже метров на семь. Осмотревшись, Ян увидел еще несколько деревьев примерно такой же высоты, а также много побегов ростом пониже.

Почти от каждого побега отходили во все стороны новые нити с узелками и ростками на них.

«Будет из чего развести костер», – подумал Ян и обломал один небольшой побег. А потом, по пути к озеру, еще несколько.

Озеро раскинулось прямо под тем холмом, на вершине которого угнездилась медуза. Оно занимало длинную узкую котловину, и пологие холмы мешали ему соединиться с морем.