А в Москве есть у кого остановиться. Старая подруга отца – причем такая, до которой правоохранители не скоро доберутся. Это надо сначала отыскать одну из многих записных книжек покойного Яромира Львовича и перелопатить по порядку все сосредоточенные в них адреса и телефоны.

Ян прекрасно помнил феерическую поездку в Москву незадолго до папиной смерти, и тетю Нику, в которую он был тогда влюблен до щенячьего визга – но правоохранители ничего не могут об этом знать.

Значит, у тети Ники можно будет пересидеть несколько дней. Она не откажет, а менты не найдут.

Это, конечно, лучше, чем под открытым небом.

Размышляя таким образом, Ян параллельно делал несколько дел. Он собирал вещи в сумку, жевал бутерброд с маргарином и пытался найти ту самую записную книжку, о которой говорилось выше. Место жительства тети Ники он помнил чисто визуально и не очень четко. А чтобы предупредить ее о приезде, нужен был телефон. Да и точный адрес тоже не помешал бы.

Однако книжку Ян не нашел, и идея поехать в Москву на собаках сразу перестала казаться ему привлекательной.

Поэтому записка, которую он взялся писать то ли для матери, то ли для милиции, гласила:

«Мама! Я уехал в Кавголово купаться. Когда вернусь, не знаю».

После этого никакой речи о поездке в Кавголово, конечно, быть не могло. Ведь, прочитав записку, правоохранители первым делом перекроют именно это направление.

Записку Ян вложил в дверь. Обычно записка в двери – это сигнал, что дома никого нет. Может быть, сотрудники органов тоже так подумают и не станут звонить в дверь, не говоря уже о том, чтобы ее ломать.

«А впрочем, надежды мало», – подумал Ян, оглянувшись на дверь в последний раз, и бегом спустился вниз, на улицу, так и не решив, куда он направит свои стопы.

7

– Значит, белая пустыня, теплый снег и чудо‑растения… Интересно, – произнес подполковник ФСБ, пристально глядя Сергею Медведеву в глаза.

– Вы мне не верите?

– Верю. Я боялся, что ты станешь рассказывать про зелененьких человечков.

– Не было там человечков. Только мы трое.

– И Ян сказал, что это не Земля?

– Да.

– А вы с ним согласились?

– Не знаю.

Сергей отвечал «Не знаю» на многие вопросы. Он не знал, как им троим удалось прорваться через оцепление и где теперь Ян Борецкий. Еще он не знал, куда девались сувениры, которые они захватили в белой пустыне. Листья молодого тополя, кусок растительной нити, смолистая шишечка и полный карман снежка – все это исчезло неизвестно куда и неизвестно когда. Медведев точно помнил, что перед входом в медузу сувениры были у них с собой. Сам Сергей набил карман брюк снежком и боялся, что он растает и намочит брюки. Но снежок не растаял, а как будто испарился. И произошло это где‑то между входом в медузу и выходом за оцепление. По пути домой Сергей вспомнил про снежок и листья, но их в карманах уже не было.

Подполковники его коллега помладше званием и возрастом, продолжали задавать Сергею вопросы, но ничего нового он сказать не мог. А в разгар беседы в квартиру ворвалась Наташа – та девчонка, которая в самом начале всей этой истории пыталась последовать за любимым Сережей в чрево медузы.

Тогда, ночью, ее удержали от этого шага сотрудники милиции – после чего не отпускали больше двенадцати часов, и все это время она думала, что ее Сереженька погиб. А он оказался живее всех живых, и теперь Наташа покрывала его лицо поцелуями, не обращая внимания на присутствие посторонних.

Подполковник ФСБ, наоборот, считал посторонней саму Наташу и попытался выпроводить ее с миром, но это у него не получилось. А применять силу подполковник не хотел и поэтому решил сделать перерыв в допросе.

В перерыве он позвонил по телефону своим коллегам в Объединенном Штабе и вкратце передал им рассказ Сергея.