Аня слушала Яна не очень внимательно. Для полного счастья ей было вполне достаточно самого факта, что это другая планета и она – Аня Цветкова, питерская студентка родом из Новгорода – видит ее своими глазами и ходит по ней своими ногами.

Только одно беспокоило ее. Плата сталкеру. Сам Ян молчал, но это Аню нисколько не радовало. Она хотела расплатиться поскорее, чтобы потом свободно наслаждаться пребыванием на чужой планете, ни о чем больше не думая – но не знала, как намекнуть об этом сталкеру.

Аня надеялась, что он сам потребует расчета, и тогда она позволит ему сделать с собой все, что он захочет, в рамках, обозначенных устной договоренностью. Но Ян говорил обо всем на свете: о луне, звездах, снежке, тополях и травах, о картошке и клубнике, о своей однокласснице Наташе и о том, как она любит какого‑то Серегу Медведева – обо всем, кроме главного: когда и как он собирается взять плату за свои услуги.

А не заплатить Аня тоже не могла. Во‑первых, она всегда отличалась особой честностью, которую некоторые даже называли патологической. А во‑вторых, договор касался не только самой Ани, но и ее друзей – «тарелочников», оставшихся на земной стороне.

Ян Борецкий пообещал провести в Зазеркалье не только ее, но и остальных членов ее группы. Если Аня не заплатит, то он будет свободен от своего обязательства – а вот сама Аня окажется в неловком положении. Ведь она оттеснила в сторону других «тарелочниц» и теперь должна отстаивать их интересы – одна за всех.

Конечно, ничто не помешает Яну, получив плату, отказаться от выполнения оставшейся части договора – но это уже дело его совести. Зато совесть Ани будет чиста.

Аня училась на юридическом факультете, но страдала одним недостатком, который мог помешать ей сделать карьеру – она постоянно пыталась увязывать юридические вопросы с совестью и истиной. Между тем, каждый нормальный юрист знает, что его профессия заключается в сокрытии истины и совесть в этом деле – худший враг.

Однако проблема, которую Аня решала сейчас, была не юридической, а скорее, психологической.

Ян не хотел проявлять инициативу, и Ане не оставалось ничего, кроме как сделать это самой.

Поцелуй на холме был первой попыткой – но результат оказался неубедительным. Оба смутились и всю дорогу до озера безуспешно пытались скрыть это друг от друга.

А на берегу Аня, наконец, не выдержала и спросила:

– Мне раздеться?

– Ты же не будешь купаться в костюме, – ответил Ян.

Действительно, строгий брючный костюм подходил для купания еще меньше, чем Наташин сарафан.

– А здесь можно купаться? – удивилась Аня.

– А почему нет? – пожал плечами Ян.

Раздеваясь, Аня выглядела, как оболганная средневековая горожанка, попавшая в сеть святой инквизиции и доставленная на первый допрос с применением пыток. Там несчастные тоже должны были раздеваться самостоятельно.

Когда дело дошло до белья, Аня зажмурилась, как ребенок, который считает, что если он закроет глаза, то вокруг наступит непроглядная тьма.

Обнаженная, девушка встала перед Яном лицом к нему, опустив руки и не открывая глаз.

На одной из картин Глазунова была вот такая же фигура – русская пленница в ставке татарского хана.

– Пошли купаться, – крикнул Ян и с шумом обрушился в воду.

Перед этим он внимательно и подробно осмотрел девушку с ног до головы и ощутил прилив сами знаете чего, но близко к ней не подошел. То ли испугался, то ли устыдился пользоваться такой вот печальной покорностью.

А потому снял очки, засунул их в левый кроссовок и позвал Аню купаться.

И она пошла, а дальнейшее было уже делом техники. Когда в тебя брызгаются – невозможно не ответить, а ответив, невозможно не захохотать.

Или все‑таки возможно?

Аня только слегка улыбнулась и жалобно воскликнула:

– Ну что ты делаешь? Перестань!

– Ни за что! – ответил Ян, приближаясь к ней вплотную.