Трудно сказать, кто из них был ошеломлен больше, — Квин, поскольку вдруг оказалась у широкой мускулистой груди, или он сам, потому что решился на такое. Прошла целая минута, прежде чем они смогли оторваться друг от друга. Квин первая вырвалась из его объятий, Коди же лихорадочно затараторил:

— Прости, — он отнял руки, не давая ей возможности обидеться, — боюсь, ты неправильно меня поймешь. Квин в изумлении отшатнулась.

— А что же случилось? — спросила она, явно нервничая.

Коди тяжело вздохнул и отер взмокший лоб.

— Тебе лучше не знать.

— Но я хочу знать, Коди Боннер. Я не только хочу знать, но и хочу понять, что заставило тебя сграбастать меня, словно какую-то муху и…

Вопрос застыл на ее губах. Она увидела панику в его глазах и автобусную остановку за его спиной. И тут ее осенило: он думал, что она сбежала!

Он отвернулся и теперь невидяще смотрел в сторону кафе, решая, что лучше: сказать правду и тем самым выдать себя или солгать в надежде, что она поверит. Взглянув на нее, он тотчас понял, что лгать ему не придется: Квин уже знала правду.

Сжав кулаки, она что есть силы ударила его в живот.

— Будь ты проклят, Коди Боннер! Я вовсе не заслужила такого отношения.

Он принял удар как должное и вовсе не собирался оправдываться, так как она пришла в неописуемую ярость.

Резко повернувшись, Квин зашагала прочь, чтобы он не увидел слез, которые внезапно навернулись ей на глаза.

— Вы правы, леди, — прошептал Коди. — Такого отношения вы не заслуживаете.

Признание вины было единственным, что могло остановить ее, но не утешить, В долю секунды он разрушил иллюзии Квин, что она является неотъемлемым членом его семьи, поскольку ей якобы нельзя доверять.

Догнав ее, он осторожно развернул ее к себе лицом. Теперь они снова стояли вплотную друг к другу, но она не поднимала глаз… не могла поднять, ибо не хотела вновь уловить сомнение на его лице и убедиться, что она для него ничего не значит.

— О Господи, милая, не отталкивай меня, — прошептал он, не замечая того, что они стоят на заполненной людьми улице в самый разгар дня, причем так близко, что кажется, через мгновение начнут обниматься.

Квин наконец посмотрела на него блестящими от слез глазами и, молча покачав головой, снова отвернулась. Душевная боль была нестерпимой… и такой глубокой!.. Какие уж тут слова.

— Прости, прости! Все, что я могу сказать… Я запаниковал. Ты сказала, что уйдешь всего на час, а прошло почти два. Я искал тебя, искал и нигде не мог найти.

Квин что-то прошептала.

— Что? Я не расслышал.

— Я сказала, — закричала она, выплескивая наружу всю свою злость, — что отдавала в ремонт обувь. Это заняло больше времени, чем я ожидала.

Она пнула его по ботинку носком своей туфли, обращая внимание на новые сверкающие черные подметки.

— Так ты просто чинила свои ботинки? — Его голос звучал все громче, пока не перешел в крик. А потом он захохотал.

Не дав Квин опомниться, Коди подхватил ее на руки и стал танцевать джигу прямо посередине улицы. Продавщица за витриной магазина с улыбкой посмотрела на них, какая-то прохожая весело рассмеялась, но Боннеру это было безразлично: пусть хоть весь город их видит!

— — Немедленно отпусти! — гневно выпалила Квин, одергивая свитер, который развевался в танце. Ее щеки сделались такими же красными, как и ее волосы, а на носу выступили едва заметные веснушки. — Что подумают люди?

— Мне наплевать, что они подумают, — ответил Коди, опуская ее на землю.