— Промахнулись! — иронически крикнул герцогине Крильон. — Чтобы вывести меня из строя, надо целиться в сердце, герцогиня! А то ведь в случае нужды я могу стать и левшой! — и действительно, неустрашимый Крильон вооружился шпагой и принялся прокладывать ею себе дорогу вперед.

Тут на помощь подоспел замаскированный с пятнадцатью гвардейцами, и лестница была быстро очищена. Бой перешел в комнаты, и каждую из них приходилось брать приступом.

— Вперед, друзья мои, вперед! — кричал Крильон, подбодряя своих людей. — Надо поскорее расправиться со всем этим сбродом! Только не убивайте герцогини: кровь женщин приносит несчастье!

— Воину, — да, — заметил замаскированный, — но только не палачу!

— А! — зарычала герцогиня, выхватывая второй пистолет. — Я знаю этот голос! — и она выстрелила в замаскированного.

Но тот пригнулся, и пуля просвистела мимо. В то же время замаскированный сделал гигантский скачок вперед, ураганом развеял поредевшие ряды защитников герцогини, схватил прекрасную Анну поперек тела и сказал:

— Да-с, прелестная кузиночка, теперь мы не в Анжере!

— Он, вечно он! — прохрипела с пеной у рта Анна. Из тридцати гвардейцев у Крильона теперь осталось около половины, но зато и горожан тоже было лишь семь-восемь. С пленением герцогини дело было закончено. Часть горожан сдалась, остальные были перебиты.

— Мы победили! — крикнул Крильон, однако Мовпен заметил ему:

— Нет еще пока! Послушайте-ка! — и он показал рукой по направлению к улице, откуда слышался глухой шум голосов.

Это была городская милиция, которую Гиз привел на помощь лигистам, осажденным в доме Рошибона.

Пришлось думать о защите, так как Крильону с товарищами самим предстояло теперь стать осажденными. Герцог и замаскированный, то есть наваррский король, принялись быстро разрабатывать план защиты. Они распорядились, чтобы гвардейцы баррикадировали двери мебелью и трупами павших.

— Ну а я, — сказал Мовпен. — отправлюсь к королю и потребую от него швейцарцев на помощь!

С этими словами он проворно выскочил из окна. растолкал растерявшихся горожан, с молниеносной быстротой взобрался на крышу по своей лестнице из простыни и вскочил в комнату Перины.

При начавшейся перестрелке Перина упала в обморок. Мовпен оттолкнул прочь ее тело, быстро скинул камзол и кинулся на улицу с обнаженным кинжалом, крича, что люди короля хотят убить его. Горожане, действительно, приняли его за одного из своих и дали пройти.

Вообще теперь все во дворе было занято швейцарцами. Король сразу проникся к ним необычайным доверием и поручил им всю охрану как внешних выходов, так и личных апартаментов.

Поэтому, когда окровавленный Мовпен подошел * воротам Лувра, то застал там швейцарцев.

Часовые имели приказ никого не пропускать. Однако Мовпену было некогда, и потому он закатил солдату здоровую затрещину и прошел. Подбежали другие швейцарцы, хотели арестовать дерзкого, но Мовпен дрался как остервенелый звереныш, пуская в ход и кулаки, и ноги, и даже кинжал. При этом он отчаянно вопил, так что его крики наконец услышал король, бывший с Эперноном на противоположном конце двора. Король подошел к борющимся и, узнав Мовпена, крикнул:

— Ба, да это ты!

Швейцарцы отпустили Мовпена. Тогда тот с негодованием сказал Генриху:

— Государь, ведь это по крайней мере странно, что надо убить швейцарца, чтобы добраться до вас!

— Как? — грозно крикнул король.