Лорд Алдаран подготовил приемный зал для встречи с братом. Он вошел туда рука об руку с Дорилис. Донел вспомнил тот день, когда они последний раз виделись в этом месте. Скатфелл выглядел постаревшим, согнувшимся под тяжестью сокрушительного поражения. Он гневно блеснул глазами в сторону Донела и Дорилис, переодевшейся в парадное голубое платье, но, когда было произнесено имя Эллерта, выражение его лица изменилось. Несмотря на то, что Эллерт был объявлен мятежником и преступником, Скатфелл все же смотрел на него с традиционным уважением, близким к благоговению, как полагалось смотреть младшему дворянину на лорда из рода Хастуров.

– Что ж, брат мой, – наконец произнес лорд Алдаран. – Многое произошло между нами с тех пор, как ты последний раз стоял в этом зале. Я и не чаял снова увидеть тебя здесь. Теперь скажи: почему ты явился сюда? Ты хочешь сдаться и просишь у меня пощады за бунт против моего законного правления?

Скатфелл тяжело сглотнул.

– Разве у меня есть выбор? – с горечью отозвался он. – Твоя дочь‑колдунья рассеяла мои армии и убила моих людей так же, как моего старшего сына. Никто из живущих не может противостоять такому чародейству! Я пришел искать компромисса.

– Почему я должен идти с тобой на компромисс, Ракхел? Почему бы мне не лишить тебя земель и титула, которым ты владеешь лишь моей милостью, и не выгнать тебя из Алдарана голым и воющим, как побитого пса, или же повесить на крепостной стене в назидание остальным предателям и бунтовщикам?

– Я не одинок, – заявил Ракхел из Скатфелла. – У меня есть союзник, который может оказаться не по зубам ни тебе, ни твоему отродью. Мне ведено передать, что если я не вернусь до захода солнца, Дамон‑Рафаэль разнесет эту гору вдребезги и замок Алдаран обрушится тебе на голову. Думается, сегодня утром ты уже испытал на себе частицу его могущества. Люди и армии могут быть разбиты и рассеяны, но если ты хочешь, чтобы колдовство превратило нашу землю в бесплодную пустыню, то вина за это будет лежать на тебе, а не на мне. Однако лорд Дамон‑Рафаэль не имеет намерения уничтожать вас сейчас, когда вы познакомились с его силой. Он просит лишь о возможности поговорить со своим братом без оружия, на нейтральной земле, разделяющей наши армии. Разговор должен состояться сегодня до заката.

– Эллерт Хастур – мой гость, – ответил лорд Алдаран. – Должен ли я вверить его жизнь вероломству его брата?

– Вероломству? – На лице Скатфелла отразилось искреннее негодование. – В роду Хастуров? Он хочет помириться со своим братом так же, как и я, Микел, хотел бы помириться с тобой. – Он неуклюже опустился на одно колено. – Ты одержал верх надо мной, Микел. Я уведу войска. Знай также, что я непричастен к разрушению твоей башни. Я возражал против этого, но лорд Дамон‑Рафаэль пожелал испытать свою власть на северных землях.

– Я верю тебе. – Алдаран с печалью смотрел на младшего брата. – Отправляйся домой, Ракхел. Уходи с миром. Я прошу тебя лишь об одном: поклянись честью перед мужем моей дочери, что ты никогда не поднимешь на него руку или оружие, ни открыто, ни тайно. Если ты поклянешься в свете заклятья правды, то сможешь жить в Скатфелле до конца своих дней, не боясь меня или моих людей.

Скатфелл вскинул голову. Его лицо исказили ненависть и презрение.

«Отцу не следовало так давить на него, – подумал Донел, наблюдавший за этой сценой. – Неужели он думает, что я не смог бы самостоятельно удержать Алдаран после его кончины?»

Однако Скатфелл, судя по всему, был готов капитулировать.

– Зови свою лерони  и твори заклятье правды, – жестко сказал он. – Я и помыслить не мог о том, что ты решишь подвергнуть меня такому унижению, брат.