Дамон‑Рафаэль покачал головой:

– Я не могу позволить себе взять ее, переступив через твой труп. Убийство брата – не лучший способ начинать правление.

Эллерт усмехнулся:

– В таком случае я могу причинить тебе определенные неудобства, пусть даже ценой своей жизни!

– Я не понимаю тебя, – тихо сказал Дамон‑Рафаэль. – Ты просил меня избавить тебя от брака с этой женщиной, а теперь несешь романтическую чушь о любви. Ты поклялся поддерживать мое право на трон, но с легкостью отрекаешься от клятвы. Что с тобой случилось, Эллерт? Неужели любовь к женщине может так изменить мужчину? Коли так, я рад, что до сих пор не испытывал ее!

– Поклявшись поддерживать тебя, я не знал, что постигнет этот мир, если ты станешь королем. Теперь я обязан поддерживать принца Феликса, даже преступив клятву.

– Эммаска не может быть королем, – возразил Дамон‑Рафаэль. – Это один из старейших законов.

– Если бы ты был достоин стать королем, то не двинул бы сюда армии, пытаясь расширить свои владения за счет северных земель, – сердито бросил Эллерт. – Ты бы подождал до тех пор, пока Совет не предложит тебе трон.

– Как я могу лучше послужить своему королевству, чем расширяя его границы? – удивился Дамон‑Рафаэль. – Полно, Эллерт, нам нет нужды ссориться… У Кассандры есть сестра‑недестро, похожая на нее как две капли воды. Ты получишь ее в жены и станешь моим главным советником. Мне понадобится человек, обладающий твоей силой и предвидением. Как говорится, «без брата и спина не прикрыта», и поверь мне, это правда. Давай забудем о своих раздорах, обнимемся и будем друзьями.

«Это безнадежно», – подумал Эллерт. Когда Дамон‑Рафаэль протянул к нему руки, он сразу же ощутил кинжал, скрытый в рукаве старшего брата.

«Значит, он даже не может открыто сразить меня. Он предпочитает обнять меня и вонзить мне нож в сердце, прикрываясь братским поцелуем… О брат мой!»

Сделав шаг навстречу Дамону‑Рафаэлю, Эллерт потянулся своим лараном , отточенным в Неварсине и доведенным до совершенства в Башне Хали. Дамон‑Рафаэль застыл, не в силах сдвинуться с места, и кинжал, который он держал в руке, предательски блеснул из‑под рукава. Он сопротивлялся изо всех сил, изнемогая от напряжения. Пот градом катился по его лбу, но Эллерт лишь печально покачал головой.

– Значит, так, брат? Одной рукой собираешься обнять, а другой ударить? И ты полагаешь, именно это сделает тебя настоящим королем? Нет, Дамон‑Рафаэль, – с грустью добавил Эллерт и вошел в контакт с разумом своего брата. – Смотри, каким королем ты станешь, – брат, отказавшийся от братских уз!

Его ларан  затопил сознание Дамона‑Рафаэля образами будущего: битвы, кровь и насилие, неутомимый подъем к власти, разрушенные Домены, превращенные в дикие пустоши… люди, в чьем разуме сидела лишь мысль о слепом повиновении… земля, изуродованная невиданным, чудовищным оружием… народы, склонившиеся перед тираном, взрастившим в сердцах такую ненависть к себе, какой не бывало от начала времен…

– Нет, нет, – прошептал Дамон‑Рафаэль, судорожно стиснув рукоять кинжала. – Не показывай мне больше! Я не буду таким королем!

– Не будешь? Ты обладаешь лараном  рода Хастуров, позволяющим предвидеть будущее; можешь сам убедиться, каким правителем ты станешь.

Эллерт освободил разум своего брата, но продолжал удерживать его тело в неподвижности.

– Не доверяй ничьим суждениям, кроме собственных. Загляни в себя.

Он видел, как выражение ненависти на лице Дамона‑Рафаэля сменяется бесконечным ужасом и отвращением, а затем решимостью и непонятной убежденностью.