– Значит, ты знаешь, что я рожу тебе дочь? – прошептала она. – И ты не сердишься?

– Я уже сказал тебе, что не рассержусь. Если я опечален, то лишь потому, что ты недостаточно доверяешь мне и не дала мне знать раньше. – Голос Микела звучал так мягко, что слова не казались укоризной. – Полно, Алисиана, забудь свои страхи. Если ты не подаришь мне сына, то не забывай, что ты уже подарила мне крепкого приемного сына, а твоя дочь со временем подарит мне хорошего зятя. И у нее будет сильный ларан .

Алисиана улыбнулась и ответила на его поцелуй. Однако ее по‑прежнему не покидало напряжение от тревожного предчувствия различимого в отдаленном рокоте летней грозы. Казалось, гром раздается в унисон с волнами ее страха. «Может быть, Донел боится рождения этого ребенка?» – подумала молодая женщина. На мгновение ей страстно захотелось обладать даром предвидения, лараном  клана Алдаранов, чтобы убедиться в том, что все будет хорошо.

2

– Вот предательница!

Алисиана внутренне сжалась от гнева, звучавшего в голосе лорда Алдарана, когда он тяжелой походкой вошел в зал, подталкивая перед собой женщину. За его спиной семенила лерони , домашняя колдунья. Она носила матрикс, синий звездный камень, каким‑то образом усиливавший природный дар ее ларана . Это была хрупкая женщина с волосами песочного цвета; невыразительные черты лица сделались суровыми в предчувствии бури, которую она вызвала своим искусством.

– Мейра, – потрясение прошептала Алисиана. – Я считала тебя своей подругой и верной служанкой леди Деонары. Что заставило тебя желать зла мне и моему ребенку?

Мейра – одна из горничных Деонары, плотная женщина средних лет – стояла перед ней, удерживаемая на месте сильными руками лорда Алдарана, испуганная, но не сломленная.

– Я ничего не знаю о том, что эта сучка колдунья сказала обо мне. Может быть, она завидует моему положению? У нее нет никакой полезной работы. Она умеет лишь копаться в головах у тех, кто лучше ее.

– Ты не поможешь себе, ругая меня, – возразила лерони  Маргали. – Я задала всем женщинам лишь один вопрос под заклятьем правды и могла распознать ложь в их ответах. Вопрос был прост: предана ли ты Микелу, лорду Алдарану, и его супруге, ваи домне [5] Деонаре? Если кто‑то отвечал мне «нет» или «да» с сомнением или отрицанием в своих мыслях, я спрашивала, снова под заклятьем правды: предана ли ты своему мужу, отцу или своему господину? Только от нее я не получила правдивого ответа – лишь знание о том, что она все скрывает. Я сказала лорду Алдарану, что если и есть предательница, то это Мейра.

Микел отпустил женщину и повернул уличенную служанку к себе – не грубо, но повелительно.

– Это правда, что ты долго находишься в услужении в моем доме, Мейра, – сказал он. – Деонара относится к тебе как к приемной сестре. Кому ты желаешь зла: мне или моей леди?

– Моя леди была добра ко мне, – дрожащим голосом ответила та. – Я рассердилась потому, что другая заняла ее место на ложе моего лорда.

– Нет, лорд Алдаран, она опять говорит неправду, – бесстрастным тоном произнесла лерони , стоявшая за ее спиной. – Она не питает любви ни к тебе, ни к твоей леди.

– Ложь! – Голос Мейры поднялся почти до крика. – Ложь! Я не желаю вам никакого зла, вы сами навлекли его на себя, лорд, взяв в постель эту шлюху из Рокравена. Это она наложила заклятье на вашу мужественность, злобная гадюка!

– Молчать! – Казалось, лорд Алдаран собирается ударить женщину, но его слова оказалось достаточно: воцарилась мертвая тишина.