Тишина в комнате была такой, что Алисиана могла слышать малейшие звуки: шорох насекомого, копошившегося за обшивкой стен, испуганное дыхание женщин, отзвуки грома. «Кажется, гром не смолкал все лето, – подумала она. – Такого года еще не было… Какая чушь лезет мне в голову теперь, когда я стою перед женщиной, которая могла принести смерть мне и моему ребенку, если бы присутствовала при родах!»

Микел взглянул на нее – дрожащую, цепляющуюся за спинку стула.

– Помоги леди Алисиане, – обратился он к лерони . – Пусть она сядет или ляжет в постель, если ей так будет лучше.

Алисиана почувствовала, как сильные руки Маргали опускают ее на стул. Ее передернуло от гнева за слабость, которую она не могла контролировать.

«Этот ребенок истощает мои силы куда больше, чем Донел. Почему я так ослабела? Неужели из‑за злой воли этой женщины, из‑за ее черных заклинаний…»

Маргали положила ладонь на лоб Алисиане, и та почувствовала, как в нее вливается живительная прохлада. Она попыталась успокоиться, дышать ровнее, чтобы ослабить мелкие, судорожные движения ребенка в своем чреве. «Бедняжка! Она тоже боится, и неудивительно…»

– Ты! – приказал голос лорда Алдарана. – Мейра, скажи мне, почему ты желаешь мне зла или намереваешься как‑то повредить леди Алисиане и ее ребенку?

– Сказать тебе ?

– Ты знаешь, что тебе придется это сделать, – произнес Микел. – Ты расскажешь все, неважно, сделаешь ли ты это по доброй воле, или же мне придется вытягивать из тебя признание раскаленными клещами! Я не люблю пытать женщин, Мейра, но я не потерплю ядовитого скорпиона в своем доме. Избавь нас от бесполезного сопротивления.

Но Мейра молчала, продолжая смотреть ему в лицо. Микел едва заметно пожал плечами хорошо известным Алисиане жестом, и по его лицу пробежала тень.

– Да падет твой грех на твою голову, Мейра. Маргали, принеси звездный камень… нет, лучше пошли за киризани[6].

Алисиана вздрогнула, хотя Микел, по сути дела, выказывал милосердие. Киризани  был одним из полудюжины наркотиков, получаемых из растительных смол цветов киресета, он представлял собой фракцию осадка, которая ослабляла барьеры против телепатического контакта, обнажая разум жертвы перед допрашивающим. Это лучше, чем пытка, и все же… Она ужаснулась, глядя на непреклонную решимость, отражавшуюся на лице Алдарана, на дерзкую улыбку Мейры. Все стояли в молчании, пока не принесли киризани  – дымчатого цвета жидкость в небольшой склянке прозрачного хрусталя.

Открыв склянку, Микел тихо спросил:

– Ты примешь его добровольно, Мейра, или мне приказать женщинам держать тебя и влить снадобье тебе в глотку, словно непокорной лошади?

Лицо Мейры вспыхнуло, она плюнула в лорда.

– Ты думаешь, что сможешь заставить меня говорить колдовством и наркотиками, лорд Микел? Ха! Я плюю на тебя! Тебе не нужно моего злого умысла: зло уже расползлось по твоему дому и в чреве твоей шлюхи‑любовницы! Настанет день, когда ты пожалеешь о том, что не умер бездетным! Ты больше никого не возьмешь в свою постель! Ты уже сделал достаточно, когда сучка из Рокравена понесла от тебя дочь‑колдунью! Моя работа закончена, ваи дом ![7]

Уважительное обращение в ее устах прозвучало грубой насмешкой.