|
В этот период она постоянно больна и регулярно жалуется то на боли в боку, то — в животе, то на изнуряющую жажду. Она пребывает в глубокой меланхолии и целыми сутками не выходит из своей холодной комнаты на Крайенкампштрассе. В ней она спит, ест, пишет, принимает посетителей и отстаивает мессы. Вечерами зажигают камин, и она читает у огня. Когда доктор прописывает ей лечение молоком, она выпивает в день до… десяти графинов этого напитка! Её одолевают сомнения и подозрения. Главное из них, что Аззолино не желает её возвращения в Рим, и она тоже не остаётся в долгу и пишет, что поскольку он не отвечает на её любовь, то ей незачем возвращаться в Италию. Аззолино злится и упрекает её в том, что она плохо слушается его советов — разумеется, советов в области политики или денег. О необходимости сдерживания чувств он уже не напоминает — устал.
Королева радуется, что Аззолино одобрил её письмо Карлу XI и пишет: «Надеюсь, что Вы довольны моими поступками, и если я допущу промашку, то Вы извините меня. Заклинаю Вас поступать со мной всегда справедливо… Меня чрезвычайно радуют Ваши заверения в том, что Ваши чувства превосходят все мои представления, но верьте мне, что всё равно они отстают от моих…» Двадцать шестого января 1667 года она пишет одно из своих самых страстных писем кардиналу: «Я хочу добавить, что моё намерение — да поможет мне Бог — состоит в том, чтобы не разгневать Его и никогда не дать Вам повода быть недовольным; но это решение никогда не заставит меня прекратить любить Вас до самой смерти, а поскольку преданность (devotion) освобождает Вас оттого, чтобы быть моим любовником, то я освобождаю Вас также от обязанностей моего слуги, ибо я хочу жить и умереть Вашим рабом». Это письмо заслуживает некоторого нашего внимания. Многие историки задавались вопросом: написано ли оно Кристиной вполне искренно или за патетикой скрывается злая ирония? О какой преданности говорит королева? О преданности кардинала Богу? Многие её биографы так и понимали это слово. С. Стольпе считает это ошибкой. То же самое слово мы находим и в другом её письме к Аззолино — от 9 февраля 1667 года, но там оно употреблено без всяких сомнений в ироничном смысле: «Из Вашего письма от 15 февраля я узнала, что Вы на самом деле стали святым. Я радуюсь этому и обещаю впредь работать над Вашей канонизацией, но при условии, что и Вы после моей смерти обещаете работать над моей… Вы приняли историю с врачом таким образом, какой удивил бы меня при других обстоятельствах, но поскольку я знаю, что вы devot, то это меня нисколько не удивляет; обвинять Бога во всех глупостях, которые люди совершают, это и есть проявление devotion; но я, ещё не так глубоко погрязшая в devotion, как Вы, воспринимаю всё это совершенно иначе». Ясно, утверждает Стольпе, что слово «devotion» употреблено Кристиной в значении «ханжество» или «притворная набожность». Девятого марта 1667 года Кристина пишет ещё одно — тридцать восьмое — весьма ироничное и ядовитое письмо в Рим: «…Догадываюсь, что Ваша душа полностью погружена в Бога… Вы осаждаете меня теологическими и моральными медитациями, на которые Вас вдохновляют события, и я нисколько не сомневаюсь, что Ваша душа, когда Вы сидели у французского посла и слушали комедию, как всегда, была направлена к Богу и что две молодые дамы, выступавшие на сцене, не слишком мучили Вас, когда притягивали Ваши взгляды к себе. Естественно, Вы пошли туда, следуя внушению Спасителя и с целью обратить их… ибо, когда я начинаю размышлять о том, какие соображения совести помешали Вам присутствовать на фейерверке у испанского посла, я прихожу к выводу, что Вами владело то самое проявление ханжества (devotion), которое не помешало Вам пойти к послу французскому…» Сомнений нет — тут Кристина буквально издевается над ханжеством кардинала и слово «devotion» употребляется именно в этом ироничном смысле. |
