|
Нет, нет, герцог! Вы можете оставить у себя и письма вашей Маргариты и ларчик, который она вам подарила. Из всех писем, что в нем лежат, она требует только одно, да и то потому, что оно опасно в равной мере для вас и для нее. — Все они в вашем распоряжении; берите то, какое вам угодно уничтожить. Маргарита стала быстро рыться в ларчике, трепетной рукой перебрала с десяток писем, пробегая глазами только их первые строки: ей достаточно было взглянуть на обращение, чтобы в ее памяти тотчас же возникло и содержание письма; но, просмотрев все письма, она страшно побледнела, перевела глаза на герцога и сказала: — Здесь нет того письма, которое я ищу. Неужели вы потеряли его? Ведь.., если передать его… — Какое письмо вы ищете? — То, в котором я прошу вас немедленно жениться. — Чтобы оправдать свою измену? Маргарита пожала плечами. — Нет, чтобы спасти вам жизнь. Я говорю о письме, в котором писала вам, что король, видя и нашу любовь, и мои старания расстроить ваш брак с инфантой Португальской, вызвал нашего единокровного брата, герцога Ангулемского, и сказал ему, показывая на две шпаги: «Или вот этой шпагой ты сегодня вечером убьешь герцога де Гиза, или вот этой я завтра же убью тебя». Где это письмо? — Вот оно, – ответил герцог де Гиз, вынимая письмо из-за пазухи. Маргарита чуть не вырвала его у герцога, лихорадочно развернула, удостоверилась, что это и есть то письмо, о котором шла речь, вскрикнула от радости и поднесла к свече. Пламя уничтожило его мгновенно, но Маргаритка, словно боясь, что даже в пепле смогут найти ее неосторожное предупреждение, растоптала и пепел. Герцог де Гиз все это время следил за лихорадочными движениями своей любовницы. — Что ж, Маргарита, теперь-то вы довольны? – спросил он, когда все кончилось. — Да, теперь, когда вы женились на принцессе Порсиан, брат простит нашу любовь; но он никогда не простил бы мне разглашение тайны, подобной той, какую я, из слабости к вам, была не в силах скрыть от вас. — Да, правда, – ответил герцог де Гиз, – в то время вы меня любили. — Генрих, я люблю вас по-прежнему, даже больше прежнего. — Вы? — Да, я. Я никогда так не нуждалась в преданном и бескорыстном друге, как теперь, – ведь я королева без королевства и безмужняя жена. Молодой герцог грустно кивнул головой. — Я говорила вам и теперь повторяю, Генрих, что мой муж меня не только не любит, но презирает и даже ненавидит; впрочем, одно то, что вы находитесь у меня в спальне, как нельзя лучше доказывает, что он меня презирает и ненавидит. — Еще не поздно: король Наваррский задержался, отпуская своих придворных, и если он еще не пришел, то сейчас явится. — А я вам говорю, – с возрастающей досадой воскликнула Маргарита, – что он не придет! — Сударыня, сударыня! – воскликнула Жийона, приподняв портьеру. – Король Наваррский вышел из своих покоев. — Я знал, что он придет! – воскликнул герцог де Гиз. — Генрих, – решительно сказала Маргарита, сжимая руку герцога, – сейчас вы увидите, верна ли я своему слову и можно ли положиться на мои обещания. Войдите в этот кабинет. — Позвольте мне уйти, пока не поздно, а то при первой ласке короля я выскочу из кабинета – и тогда горе ему! — Вы с ума сошли! Входите же, входите, говорят вам, я отвечаю за все! Она вовремя втолкнула герцога в кабинет: едва он успел затворить за собой дверь, как король Наваррский, в сопровождении двух пажей, освещавших ему путь восемью желтыми восковыми свечами в двух канделябрах, с улыбкой переступил порог. |
