- Да, моя мать была кем-то вроде героя, - говорит папа, пожимая руку Чазу. - Рад тебя видеть.

Роза и Сара тем временем замечают царапины от щетины на моем лице, которые я не в состоянии была скрыть. Щетина Чаза начинает появляться примерно в 10 утра, и любой поцелуй приводит к последствиям. Чувствуя их шокированные взгляды на себе, я проверяю новые подношения - пирог от одной из соседок и цветочный венок от бабулиного дантиста - пока Чаз принимает предложенный мамой кофе и кусок кофейного пирога, который Хаффманы принесли ранее.

Как только они оказываются вне зоны слышимости, Роза делает два быстрых шага ко мне и шипит "Шшшшлюха" мне в ухо и щипает меня за зад перед тем как направиться в кухню и налить себе еще кружку кофе. Я взвизгнула - она щипается больнее всех.

Затем вошла Сара и прошептала:

- Я всегда думала, что он милый. Ну знаешь, не как обычно милый; высокий в конце концов. Хотя по мне он слишком волосатый. Но он же все еще в школе? И у него нет работы? Как же он собирается содержать тебя без работы? Ты хочешь, чтобы тебе пришлось содержать его? Я конечно феминистка до мозга костей, но не настолько. Посмотри, что стало с Розой.

Мои глаза все еще слезятся от щипка Розы. Мне приходится сесть, потому что я не в состоянии видеть мебель в гостиной, которую моя мама передвинула, чтобы освободить место для цветов, которые все приходили. Следующее, что я чувствую, это втиснутый мне в руки лист бумаги.

- Вот, - говорит детский голос.

- Что это? - спрашиваю я.

- Это моя газета, - когда мое сознание немного прояснилось, я увидела мою племянницу Мэгги передо мной. - Это будет стоить 10 центов.

Я роюсь в кармане, достаю деньги и протягиваю 10 центов Мэгги. Она уходит, даже не сказав спасибо.

Я опускаю взгляд на лист бумаги. Он напечатан 16-м шрифтом и выглядел как главная страница настоящей газеты. Ясно, что девочке кто-то помогал, так как она только в первом классе и лишь научилась писать и читать. Заголовок, напечатанный 26-м шрифтом, кричал "Бабушка Николс Умерла!!!!"

Ниже, есть статья, которая продолжает ужасно подробно описывать смерть бабули, с частью о том, как Элизабет Николс говорит, что это "очень печально".

- Теперь, Лиззи, - говорит мама, выходя из кухни с Чазом, держащим дымящуюся чашку кофе и тарелку с кофейным пирогом. - Я хотела тебе сказать, что мы выбрали тебя для чтения на дневной службе.

- Чтение? - смотрю я сквозь газету, - Ты про что?

- Всего лишь абзац из Библии, который подобрал Отец Джим, - продолжает мама, в то время как Роза выходит из комнаты и садится за пианино.- Я достану для тебя копию, чтобы ты потренировалась. Каждой из вас, девочки.

- Бабуля никогда не читала Библию, - говорю я. Никогда в жизни.

- Но похороны не могут пройти без чтения Библии, - говорит Сара.

- И это очень хорошие страницы из Библии, дорогая, - говорит мама. - Не волнуйся.

- Страницы из Библии со вкусом, - говорит Чаз и кладет свою тарелку кофейного пирога на стол. Когда мама посмотрела на него, он ухмыльнулся и отсалютировал ей кружкой кофе. - Великолепный кофе, миссис Николс!

Мама улыбается:

-Ну, спасибо, Чаз.

Я слишком несчастна, чтобы улыбаться:

-Мам, - говорю я. Эти похороны... не имеют ничего общего с тем, что делала бабуля. Мы должны устроить торжество ее жизни. Все должно представлять то, что она действительно любила.

- Например, что? - фыркнув, спрашивает мама. - Доктор Куин, женщина-врач и пиво?

- Да, - говорю я. Именно.

- Не говори глупостей, Лиззи, - говорит Роза. Она бросила взгляд на кухонную дверь, откуда мой папа не появлялся - видимо до сих пор был занят приготовлением себе кофе и пирога. Она понизила голос до шепота и прошипела: - Бабуля достаточно нас донимала, пока она была жива. Давайте не дадим ей донимать нас и после ее смерти.