Пока съемка велась в помещении, Маша еще сомневалась, но вот камера переместилась на тротуар, под яркий солнечный свет, оператор дал крупный план, и Маша ясно увидела себя. Именно СЕБЯ. Сомнений быть не могло. Даже свитер она свой узнала… Слезы на глазах…

Под конец комментатор продиктовал те же телефоны, что были указаны в публикации, внизу экрана пробежали цифровые титры.

Гога выключил телевизор. Маша глянула на себя в зеркало. Те же глаза. Те же слезы.

— Давай-ка, Маруся, позвоним, для начала, — предложил Гога. — Типа, мы — свидетели. Придумаем чего-нибудь. Хотя мне, ох, как не охота с прокуратурой связываться!..

Маша провела рукой по лицу, утирая слезы (хорошо, ее хоть не видят):

— Ты и не будешь связываться. Меня проводишь, и все.

— Добро.

— А как, к стати, Шахиня поживает?

— Кто ж ее знает. С тех пор, как она с Кисой твоим в бега подалась, я и не видел ее. И век бы еще не видел.

— И меня.

— А тебя я и так — не вижу. Теперь, правда, кажись, увижу — ты же раздваиваться стала…

Но Маша уже не слушала его, а, взяв радиотелефон, набирала номер. Что сказать? С чего начать разговор?

— Дежурный слушает.

— Здравствуйте. Я — по "делу Маруси".

— Одну минуту. Соединяю.

В трубке колокольчиками проиграла какая-то мелодия, затем прозвучал властный, слегка раздраженный мужской голос:

— Да! Слушаю вас.

Маша слегка оробела:

— Я по "делу Маруси"…

— Вы можете назвать себя?

— Не хотелось бы.

— То есть вы желаете остаться инкогнито. Хорошо. Что вы имеете сообщить?

— Все. Я знаю о ней все. Каждый ее шаг.

— Вот как. — Голос слегка смягчился. — Тогда не хотелось бы по телефону. Может, вы могли бы подъехать сюда?

Маша уже сумела взять себя в руки. Пусть у простых смертных при слове «прокуратура» сердчишко колотится, ей-то чего бояться? И она решила говорить с позиции силы:

— Но у меня есть условие.

На том конце провода помолчали. Потом раздался мягкий смешок, и голос поинтересовался:

— Ну-ну, и что же это за условие?

— Она должна присутствовать при разговоре. Иначе, я не скажу ни слова.

— То есть, вам необходима очная ставка?

— Пусть так.

— Нет проблем. Сегодня подъедите?

Внезапно Маша испугалась. Очная ставка с собой…

— Нет, лучше завтра… Во второй половине дня.

— В четырнадцать ноль-ноль.

— Хорошо.

— Записывайте адрес. — Он продиктовал, затем добавил: — Если бы вы назвали себя, выписал бы вам пропуск. А так — придется встретить на вахте. Как я вас узнаю?

— Я… — начала Маша, но тут же спохватилась. — Вы меня узнаете. Точно узнаете.

— Вы уверены? — в голосе звучало то ли сомнение, то ли тщательно скрываемое возбуждение. Маша промолчала, и он продолжил: — Хорошо, договорились. Завтра в два я встречу вас на вахте, возле дежурного. Постарайтесь не опаздывать.

…Возле прокуратуры Гога с каменной мордой остался ждать ее в своем «москвиче». А Маша прошла внутрь. Не успела она сделать по ковровой дорожке и пяти шагов к милиционеру, как навстречу ей со стула поднялся высокий подтянутый мужчина лет сорока.

Его густая шевелюра была почти полностью седой, лишь кое-где пробивались темные пряди.