Сейчас — пустота. Пустота, пустота, пустота…

Это было ужасно глупо с ее стороны — вот так сидеть и упиваться своим одиночеством, и, наконец, она решила, куда сейчас отправится: в политех к Алке на занятия. И посоветуется с ней. Или посоветуется потом, а сегодня снова сходит с ней к ее ребятам в общежитие. Развеяться. А там — будет видно.

…Звонок возвестил об окончании пары, и из аудитории в коридор посыпались симпатичные молодые ребята. Это явно были совмещенные занятия нескольких групп: ребят было много. Нескольких она узнала, узнавали и ее кивали, приветливо улыбались.

Алка вышла одна из последних в сопровождении тоже знакомого Маше парня — того самого Сережи, который ухаживал за ней на той, памятной, вечеринке. "Очень характерно", — отметила про себя Маша. Алка с детства усиленно кокетничала именно с ЕЕ мальчиками. Они никогда не ссорились по этому поводу, ведь шансов у Алки «увести» мальчика практически не было, сама же она объясняла свое поведение так: "Просто, Машка, у тебя вкус хороший: только ты скажешь, что тебе мальчик нравится, смотрю, а он точно — классный…"

Увидев Машу, Алка обрадованно помахала рукой, а Сережа потупился. Маша внутренне усмехнулась: какие они все-таки дети.

— У нас еще пара, я тебе очень нужна? — спросила Алка, поравнявшись с ней.

— Да, у меня, кажется, неприятности.

— Ты в своем амплуа… Ладно, тогда я смываюсь, — Алка обернулась к Сергею. — Будь другом, устрой, чтобы на перекличке кто-нибудь за меня крикнул.

— Устрою, — вроде бы даже с облегчением тряхнул тот светлой шевелюрой и побежал догонять остальных.

— Что у тебя опять стряслось, пропащая ты душа? — накинулась Алка.

— Сейчас все расскажу. Где тут присесть можно?

— Деньги есть с собой?

— Смотря сколько.

— Тут прямо в корпусе кафе недавно открылось…

— Ну, на это-то хватит…

— Я всяко не «Форд» у тебя хотела попросить.

— Кто тебя знает. Хотя, если сильно попросишь…

— Ты уже достала своими барскими замашками. Пойдем.

…После рассказа Маши они довольно долго молчали, потягивая через соломинку коктейль. Неважный коктейль — отметила про себя Маша. За то — не дорогой.

— Знаешь, — начала наконец Алка, — когда мы от Леши шли, и ты не захотела исчезнуть, я тебя не понимала. Я привыкла думать, что ты живешь в Питере, что тут ты — в гостях… Но потом поняла: тебе, везде было плохо, дома ты — только здесь…

— Да нет, — перебила Маша, — иногда мне было очень хорошо…

— С ним, — кивнула Алка. — А знаешь почему? Потому что в нем твоя душа неприкаянная нашла хоть что-то стабильное. Домашнее. Ведь не влюбилась же ты в какого-нибудь пижона питерского, мало их там что ли?

— Хватает, — улыбнулась Маша, припомнив «Охту» и ее постоянных посетителей.

— Так вот. Он для тебя был частицей дома…

— Ну, не только…

— Не перебивай, дай договорить, — чуть повысила Алка голос, и Маша, кивнув, стала внимательно слушать ее.

— Из дома ты не сама уехала, тебя выперли. Отчим выпер. В Питере друзей настоящих ты себе не завела. И тут — Леша. Может быть, он для тебя и что-то большее, только лучше всего тебе было бы С НИМ и ЗДЕСЬ, понимаешь?

Маша кивнула:

— Да, ты, наверное, права.