Нападающие подходили все ближе и ближе. В воздухе запели стрелы. Дождем посыпались камни. Полетели копья. Послышались вопли раненых, которых чрезмерная боль заставила забыть о подобающей мужчинам сдержанности. Над полем боя закружились первые вороны.

Вооруженные толпы столкнулись. Сталь звенела о сталь, гремела о щиты, кромсала плоть, крушила кости. Люди наносили и получали удары, кидались вперед, отступали, падали, а потом по ним, разламывая ребра, проходило множество ног. Клинья начали сходиться остриями. Это замедлило их продвижение вперед, их фланги подвергались ожесточенным атакам. Но закаленные воины ни на миг не теряли из виду развевающегося над боем знамени своего предводителя. Они всегда знали, где он находится, и прилагали силы, чтобы оставаться возле него. Неопытные юнцы и неумехи, взятые с хуторов, следовали их примеру и не терялись в суматохе боя. Глядя на умелых бойцов, они понимали, кого из множества мельтешащих вокруг воинов следует остерегаться, а кого атаковать.

По приказу конунга Эйрика его скальд Даг держался в стороне от схватки и, разъезжая повсюду верхом, наблюдал за ходом сражения, ибо лучше всех годился для этого. Если ему предстояло уцелеть, то его поэмы рассказали бы миру о том, как проходил бой. Те же, кто участвовал в нем, видели только то, что происходило в непосредственной близости от них. Все же остальное сливалось в бесформенную волну ярости и смерти.

Даг увидел, как знамя короля Олава опустилось к земле — знаменосец был убит. Стяг подхватил другой воин. Но в этот момент отряд Аринбьёрна рванулся вперед. Знамя Олава упало снова, но на сей раз не поднялось. Аринбьёрн стремился дальше. Вот он прорвал строй обороняющихся. Часть воинов побросала оружие и пустилась наутек. Оставшиеся отбивались поодиночке или же жалкими маленькими кучками, которые без труда окружали победоносные противники.

Эйрик прорвался в тыл врагов, развернул свой отряд и атаковал. Фланг отряда Хаука перекрыл путь отступления Сигрёду и сдерживал его воинов, пока Эйрик рубил их.

И внезапно битва закончилась. Люди двух малых королей бежали с холма, в страхе не разбирая дороги. Люди Эйрика гнались за ними. Тяжелораненые пытались ползти, или сидели, изумленно наблюдая за тем, как жизнь покидает их тела, или лежали, ловя запекшимися губами воздух, или кричали, или молчали, из последних сил стискивая зубы. Повсюду валялись мертвые — их сразу можно было узнать по неестественным для живых позам — с пепельно-серыми удивленными лицами. Все было залито кровью. Она текла и собиралась лужами на истоптанной земле. В воздухе стояла вонь. Птицы опускались все ниже и ниже. Самые смелые из них уже садились на трупы, чтобы начать клевать и раздирать их.

Воины Эйрика смешали строй и теперь кричали, хохотали, как безумные, хлопали друг друга по спинам, высоко подпрыгивали, приплясывали на месте — живы, живы! Поднимавшийся ветерок разворачивал горделиво рвущиеся к небу разноцветные знамена победителей с вышитыми на них воронами, орлами, волками, усмехающимися и простирающими руки троллями.

Но вскоре усталость заставила всех притихнуть.

— Посмотрим, откроет ли город нам ворота, — сказал Эйрик, собрав вокруг себя Аринбьёрна, Хаука и других предводителей своих воинов. — Если нет, то мы встанем здесь лагерем и подождем день-два, пока они одумаются. Мы, конечно, можем сжечь его, если не будет иного выхода, но я предпочел бы взять город невредимым.

— Мы должны сначала отправить людей искать Олава и Сигрёда, король, — отозвался Аринбьёрн. — Я думаю, что они погибли.

— Да, — согласился Эйрик. — Мы сделаем для них высокие почетные курганы. Они тоже были сыновьями Харальда Прекрасноволосого.

— А потом? — спросил Хаук.

— Отправим ополчение по домам, — ответил Эйрик. — Наших личных дружин будет вполне достаточно, чтобы доделать все, что осталось.