Извещены были все, о ком стоило вспоминать. Вскоре явился Эзур со всей своей дружиной. Были с ним и братья Гуннхильд — Ольв Корабельщик и Эйвинд Хвастун. Эзур привез не только богатые подарки — если бы он знал заранее о том, что произойдет, то приготовил бы много лучше, — но и одежду, и драгоценности для дочери. Глядя на нее, каждый должен понимать, что она происходит из знатного дома.

Пир длился безостановочно. Съезжались все новые и новые гости, и в конце концов двор оказался переполнен, и вновь прибывшие располагались уже за оградой. Все переговаривались между собой, обменивались новостями, иногда обсуждали дела. Порой разгорались ссоры; впрочем, никто не решался доводить дело до смертоубийства — здесь было неподходящее место. Мужчины развлекались, соревнуясь в гребле, плавании, борьбе, беге, стрельбе из луков, метании копья, играли в мяч, сражались с жеребцами. Некоторые — в основном те, кто был постарше, — забавлялись настольными играми, кидали бабки или задавали друг другу загадки. Женщины во главе с тремя, которых Эйрик порой брал себе на ложе, не имели ни мгновения отдыха: они носили вокруг поставленных на козлы длинных столов миски с водой и полотенца для омовения рук, подносили угощения — говядину, свинину, баранину, домашнюю птицу, рыбу, — приготовленные с чесноком, луком, горохом, репой, травами, подавали пшеничный и ржаной хлеб, масло, сыр, мед, сушеные и тушеные ягоды. Когда же кушанья оказывались съеденными, женщины все так же бегали вдоль скамеек, наполняя рога пивом или медом. Кто-нибудь из достойных мужей или их сыновей мог предложить приглянувшейся ему женщине присесть рядом с ним и, возможно, взять ее с собой на ночь. В зале длинного дома могли улечься спать только избранные воины Эйрика и самые почетные гости; остальные ночевали в вычищенных надворных постройках или палатках и наскоро сооруженных сараях за оградой. Когда укладывались последние, стояла уже глубокая ночь. Но на пиру слышался не только пьяный гомон и смех. Даг-скальд пел старые и новые саги и висы о богах и героях. Эйрик со своего возвышения произносил веские и значительные слова и раздавал подарки, как то полагалось человеку, носившему титул короля, которому предстояло в будущем стать конунгом всей Норвегии.

Он рассказывал Гуннхильд о том, что на далеком юге есть дома куда больше и роскошнее, чем этот, но она никогда не видела даже равного такому. Пир проходил в огромном в длину, ширину и высоту строении с остроконечной крышей, концы балок, украшенных резными листьями и чудовищами с разинутыми пастями, увенчивали головы драконов.

Столбы, тоже покрытые резьбой, выстроились вдоль главного зала, поддерживая балки крыши и ограждая с боков возвышение. Посреди зала на ежедневно подметавшемся, плотно утрамбованном земляном полу горел огонь в трех очагах. Скамьи, расставленные вдоль стен, отделанных гладко оструганными деревянными панелями, к которым были прибиты красочные гобелены, покрывали шкуры; их меняли, как только они пачкались или начинали вытираться. Под балками висели на цепях многочисленные лампы. За дверью в северной стене, напротив входа, скрывалось множество комнат поменьше, но над их крышей были прорезаны окна — еще больше их было в южной стене, так что на протяжении всего дня в зале никогда не бывало темно.

Позади длинного дома размещались хозяйственные постройки и хлевы. Там кишмя кишели дети, собаки и прочая живность. А перед домом лежала мощенная отесанными камнями площадь, огражденная с трех других сторон амбарами, жилищами работников, кухней, банями и небольшим домом, где обычно собирались женщины, чтобы прясть, ткать и вообще заниматься своими женскими делами. Там же находился погреб для овощей. И в этом же доме находилась спальня для новобрачных.

В то утро Гуннхильд приехала с хутора в повозке, стенки которой были сплошь изукрашены искусно вырезанными страшными рожами троллей. Везли повозку две белые лошади; их сбруя была богато отделана серебром, бренчали железные треугольники, подвешенные для того, чтобы отпугивать злых духов.