Распускавшиеся на деревьях маленькие клейкие листочки трепетали под легким ветерком, доносившим запах нарождающейся растительности и звуки песен возвращавшихся на родину птиц. В вышине неспешно проплывали несколько пухлых кудрявых облачков. Когда эскорт приблизился к усадьбе, затрубили рога, приветствуя Гуннхильд. Эйрик вышел вперед, чтобы помочь ей сойти наземь.

Гуннхильд подумала, что помощь ей совершенно не нужна, но все же сегодня лучше будет держаться, как подобает застенчивой молодой невесте. А он, одетый в вышитую, отороченную мехом тунику, вязаные брэ до колен и обтягивающие ноги шоссы, с золотыми запястьями на руках, серебряными и янтарными ожерельями на шее, — каким же прекрасным он был! Его единственным оружием был нож на поясе, а обычную надменную замкнутость сегодня сменило дружеское расположение ко всем и каждому.

А потом он повернулся и пошел прочь, и все мужчины толпой двинулись за ним. Гуннхильд знала, куда они направились. Из большого валуна, лежавшего в ближней роще, давно уже был сделан жертвенник. Подле него были привязаны две лошади. Рядом ждал человек с молотом, который должен был оглушить упиравшихся лошадей после того, как их подведут к камню, и второй — с топором, убить их. Поблизости над огнем висели котлы и были разложены ножи для разделки туш жертвенных животных. Она не знала подробностей того, как будет проходить жертвоприношение — вряд ли точно так же, как это делалось в Ульвгарде, — но цель его была та же самая: накормить богов, чтобы они были милостивы.

Она провела это время в зале среди женщин. Они, когда не были заняты делами, только и делали, что обсуждали ее. Наложницы Эйрика поглядывали на нее с недоброжелательством. Она ответила прямым суровым взглядом, и они расступились, освободив ей проход.

Прошло немало времени, прежде чем мужчины принесли котлы с кониной и расселись за столом, чтобы начать пить. Гуннхильд села рядом с Эйриком на возвышение. Они пили заморское вино из стеклянных кубков. Гуннхильд лишь губы смачивала в дорогом напитке, чтобы не утратить ни капли разума и своего магического искусства. Когда кто-нибудь подходил, чтобы поздравить молодых, она говорила спокойно, тщательно подбирая слова.

Расставленные столы ломились от кушаний. Постепенно в зале стало шумно.

Когда же с едой было покончено — уже начинался вечер и в зале потемнело, — протрубил рог, и все умолкли. Перед высоким местом встал Даг. Он запел сагу о Скирнире, в которой рассказывалось, как Фрейр победил Герда в борьбе за жену. Затем он перешел к висе, восхвалявшей Эйрика, и закончил висой в честь дома Эзура, в которой уподоблял Гуннхильд Фрейе. Наградой скальду стал целый золотой браслет.

Следом вышел сам Эзур, чтобы провозгласить во всеуслышание; что он отдает свою дочь в жены Эйрику. Эйрик объявил, что наутро после первой брачной ночи подарит невесте богатое поместье с большими земельными владениями в Викине и шкатулку с монетами из далекого Серкланда. Гуннхильд сняла перстни с пальцев и отдала их жене Торира Хроальдсона, воспитателя Эйрика, как свою брачную дань.

Ольв и Эйвинд попросили разрешения заговорить. Они спросили, не возьмет ли Эйрик их к себе в дружину. Тот ответил согласием и добавил, что они станут могучими воинами; к тому же это еще сильнее укрепит связь между семьями.