– Есть правила, требующие от участников поединка стрелять стоя?

– А из какого же еще положения стрелять? – удивился энтузиаст.

– Я видел, как стреляли с колена, – возразил другой стражник. – Бывший инструктор доура учил припадать на колено для стрельбы из‑за стены или другого препятствия. Это было еще до тебя, Ардебил.

– Так как насчет правил? – повторил вопрос Хассельборг.

– В правилах нет конкретных указаний, следовательно, они позволяют стрелять из любого положения, – ответил Ардебил. – Насколько я понимаю, вполне законно даже просто треснуть своего противника прикладом.

Хассельборг взвел арбалет и перешел в положение для стрельбы лежа, радуясь подушечкам на локтях куртки. Смущало лишь то, что каменные плиты на учебном плацу могли быть и почище. Стрелял он, несмотря на это, настолько точно, что охранники восхищенно присвистнули.

– Следуя кодексу рыцарской чести, стоило бы предупредить дашта о том, с чем он столкнется, – заметил один из них.

– Но вы ведь не хотели бы испортить такой сюрприз, не так ли? – отозвался Виктор.

На следующее утро Хассельборг стоял на тех же каменных плитах внутреннего двора и слушал речитатив гофмаршала, который зачитывал правила состязания:

– ...И на концах плаца вам вручат ваши арбалеты. Вы будете стоять лицом к стене, не делая до свистка ни единого движения. После сигнала вы можете драться, как вам заблагорассудится, и да даруют звезды победу правому.

Гофмаршал находился за небольшой деревянной стенкой, примерно в метр длиной и высотой по грудь, за ней он мог спрятаться, если бой станет слишком жарким. Во дворе кроме него и дуэлянтов никого больше не было, но из окон дворца за поединком следило множество глаз. Король Экрар, верховный жрец Хасте, Фория...

– Станьте спина к спине, – велел распорядитель, – и начинайте расходиться. Раз‑два, раз‑два... Вы готовы?

Хассельборг уткнулся взглядом в каменную кладку, ощущая, как его спина, куда он в любой миг ожидал получить от вероломного Джама железную стрелу, покрывается испариной. Он находил, что узаконенная дуэль действует ему на нервы сильнее, чем он ожидал. Бой – другое дело. Ему доводилось побывать в нескольких еще на Земле, и тогда все закончилось фатально для его противников. В первом своем бою он почувствовал тошноту, но потом стал воспринимать подобное испытание как нечто само собой разумеющееся. Теперь же к нему вернулось то неприятное, дрожащее ощущение. Стоишь тут как дурак и намеренно рискуешь жизнью на глазах у зрителей.

Пронзительно заверещал свисток. Внутренне напрягшись, Виктор уронил нос арбалета наземь, сунул носок сапога в стремя на конце оружия и с усилием натянул тетиву. Та с легким звуком пошла назад, войдя в паз. Выдернув из‑за пояса стрелу, он резко повернулся, бросился на землю и вложил стрелу в желобок.

Джам бад‑Коне прицеливался, когда Хассельборг навел головки булавок на одну линию с самой блестящей из медалей на груди дашта. Тот, секундно заколебавшись, поднял глаза на упавшего без выстрела противника и снова опустил их к прицелу.

Виктор нажал на спуск. Приклад резко дернулся при отдаче, а стрела с гудением унеслась, подымаясь и опускаясь на несколько сантиметров в своей настильной траектории.

А затем в голове у Хассельборга что‑то взорвалось, и свет погас.

Глава 10

Чьи‑то руки пытались перевернуть его. Виктор очнулся и открыл глаза, голова страшно болела. Кто‑то молвил:

– Он жив.

– Чего не скажешь о другом, – заметил другой голос. Эта болтовня создавала в голове у Хассельборга глухой рев.

С огромным усилием он сел и ощупал макушку.