И словно облак обволок

         Порядок строя мирового,

         И презирающий зрачок,

         И прорастающее слово.

         Толчками рухнувших Мессин,

         Провалом грешной Мартиники

         Среди неузнанных руин

         Приподымался смысл великий.

         Развили грозные огни

         Все беспокойней, все нестройней —

         Нечеловеческие дни,

         Нечеловеческие бойни…

         И я к груди земли приник

         И понял: в гром землетрясений

         Склоняет исполинский лик

         Из дней глаголющий нам Гений.

         Он – Справедливый Судия, —

         Мерцая мрачным приговором,

         Давно смятенного меня

         Опламенил глухим прозором.

         И видел там, за громом битв

         Восстанье Светлого Завета

         В волне рыданий и молитв

         И набегающего Света.

         И ныне знаю: морок злой

         Нас обуявших ослеплений

         Перегорит, как ветхий слой,

         И Солнце спустится, как гений, —

         И громовая полоса,

         Огнем палящая глазницы, —

         Далекий грохот колеса

         Золотордяной колесницы.

    Январь 1918

    Москва

Асе

         Едва яснеют огоньки.

         Мутнеют склоны, долы, дали.

          Висят далекие дымки,

         Как безглагольные печали.

         Из синей тьмы летит порыв…

         Полыни плещут при дороге.

         На тучах – глыбах грозовых —

         Летуче блещут огнероги.

         Невыразимое – нежней…

         Неотразимое – упорней…

         Невыразимы беги дней,

         Неотразимы смерти корни.