— Однако она не пришла!

— Честный воин умер бы двадцать раз после такого славного удара, но он выжил! — вскричал пустынник.

— Уезжая из замка Волшебниц, Кок-Эрон оставил вас при последнем издыхании, — произнес Эктор. — Почему же в Авиньоне распространилась молва о вашей смерти?

— Эта молва — следствие моей шутки. Однажды утром я приказал вместо себя похоронить в часовне замка бревно, которое вы найдете при случае под надгробной доской, — продолжал аббат, — так что мое пребывание в замке не могло быть потревожено.

— Ага! — сказал Эктор. — Следовательно, вы имели на то личные опасения?

— Человек, подобный мне, не способен оставаться в мире с правосудием…Оно уже причинило мне немало неприятностей.

— И вы в этом признаетесь?

— Почему же нет? Самые честные люди бывают подвержены заблуждениям. К тому же я здесь не читаю курса добродетели. Мы знакомы уже десять лет и можем быть друг с другом откровенны.

— Что же, продолжайте, — кивнул Эктор.

— Ваше любопытство слишком справедливо, чтобы я отказался его удовлетворить. Да, вы владели сильной и верной шпагой, маркиз. Я выздоровел только после шестимесячной болезни. Скажу вам, что в глубине сердца я произнес клятву Ганнибала…И вы знаете, сдержал ли я её.

— Знаю.

— О, между нами ещё не все кончено.

— Мне кажется, — сказал Эктор, упершись шпагой в пол, — что вы принимаете конец за начало.

— Словом, — продолжал шевалье, не поморщась, — выздоровев, я решился покинуть замок Волшебниц. К тому же причин, принудившие меня искать убежища у доброй женщины, уже не существовало.

— Конечно, это были причины, о которых умалчивают, но о которых догадываются.

— Правосудие так придирчиво! Притеснять аббата под предлогом, что он передал неприятелю план военных действий — что за мелочность…

Эктор с трудом подавил в себе отвращение. Любопытство, пробужденное рассказом, заставило его сдержаться.

— Видно, что вы не привыкли к подобным речам, — продолжал аббат, — но если будет случай встретить меня ещё когда-нибудь, вас ничто более не удивит.

— Ну, — сказал Эктор, — этот случай я нашел, одного его для меня достаточно.

— Вы рано запели, мой молодой петушок. Но оставим это и возобновим наш разговор там, где мы его прервали.

Брат Иоанн сделал шаг, потом другой, приблизился к ближней от него стене и украдкой осмотрел её. Речи и хладнокровие шевалье казались ему подозрительными. Медленно насвистывая сквозь зубы, он обошел кругом комнату, шаря во всех углах и ища повсюду, не скрывалась ли где потайная дверь.

Шевалье притворился, что не замечает этого, но неуловимая улыбка промелькнула на его губах. Затем он продолжал:

— Итак, я весело отправился в путь верхом в одежде, придававшей мне вид зажиточного странствующего студента. Счастье, некоторое время мне непокорное, не позволило мне ехать в Италию, где я надеялся вас встретить. Но в ту минуту, когда я отчаялся вас где-нибудь настигнуть, счастье обернулось и поставило вас на моей дороге. Не помните ли вы нашего разговора на краю бассейна, посреди которого плакала унылая наяда?

— Помню, — отвечал Эктор.

— С того дня я решил часто доставлять вам о себе известия, и это мне счастливо удавалось до сих пор.