После знакомства с книгами отцовской библиотеки нас вполне можно было вешать как еретиков. Печатный станок давал кардиналу основание повесить нас еще и как государственных изменников. А если бы его светлости стало известно о том, что постоянными покупателями у отца были Джон Ди и Роберт Дадли и что я знала их обоих и приносила им книги, меня можно было бы отправлять на виселицу прямо из его кабинета.

Три дня я пролежала в постели, упершись глазами в белый потолок. Яркое солнце, светившее в окно, меня ничуть не радовало и не согревало. Я дрожала от страха, и в моем мозгу проносились картины одна ужаснее другой. Под вечер третьего дня я почувствовала, что надо встать, иначе моя болезнь может показаться подозрительной. Я не знала, пойдет ли королева на обед, и потому зашла к ней раньше. Мария заканчивала предобеденную молитву. Когда я вошла, она как раз вставала с молитвенной скамеечки.

— Ханна, тебе лучше? — спросила она.

Голос ее был участливым и даже добрым, а глаза — мертвыми. Горе цепко держало королеву в своих когтях. Одна из фрейлин подбежала и расправила ей шлейф платья. Мария этого даже не заметила.

— Да, ваше величество. Мне получше, но меня очень расстроило письмо. Я получила его сегодня. Мой отец очень болен. Возможно, он даже при смерти. Мне необходимо отправиться к нему.

Мое бледное, изможденное лицо лишь подтверждало очередную ложь.

— Он живет в Лондоне? — спросила королева.

— Нет, ваше величество. Он живет в Кале, вместе с семьей моего жениха. Там у него небольшая лавка.

Королева рассеянно кивнула.

— Конечно, поезжай к нему. Надеюсь, он с Божьей помощью выздоровеет. Когда это случится, обязательно возвращайся, Ханна. Можешь зайти к казначею и сказать, что я распорядилась выплатить тебе жалованье вперед. Деньги тебе не помешают.

— Благодарю вас, ваше величество.

У меня сдавило горло. Она по-доброму отнеслась ко мне, а я ведь убегала от нее. Но затем я вспомнила про костры в Смитфилде, про женщин, с которыми провела ночь в застенке. Вспомнила две свои попытки вступиться за невинно осужденных. Мне стало легче.

Мария протянула мне руку. Я привычно опустилась на колени и поцеловала ее пальцы. В последний раз я ощутила, как ее рука мягко коснулась моей головы.

— Да благословит и сохранит тебя Господь, Ханна, — сказала она, не зная, что это ее верный кардинал и его охота на заговорщиков до сих пор вызывали у меня дрожь.

Потом она отошла, и я встала.

— Возвращайся как можно раньше, — повелительным тоном произнесла королева.

— При первой же возможности.

— Когда выезжаешь? — спросила она.

— Завтра, на рассвете.

— Бог тебе в помощь. Счастливого пути и благополучного возвращения.

Я давно не слышала, чтобы ее голос был таким мягким и даже нежным. Королева улыбнулась мне одними губами и вошла в распахнутые двери. Сейчас она появится перед придворными с высоко поднятой головой, бледным лицом и глазами, потемневшими от печали. Вряд ли кто-то из придворных продолжал относиться к ней с уважением. Но они привычно поклонятся ей, а потом будут за ее счет пить и есть в свое удовольствие.

Я не стала дожидаться завтрашнего утра. Когда все ушли обедать, я надела свой темно-зеленый камзол, новые сапоги для верховой езды, плащ и шапочку. Достав из сундука заплечный мешок, я положила туда подаренный королевой служебник и мешочек с монетами, что получила у казначея.