|
— Ему плохо! И бросился вперёд. Захар собирался последовать за юнцом, но… — Э э… любезный! — Да? — Вы не могли бы защёлкнуть замочек под ставнями? Ругаться с Басулом Треми не хотел — с шасами следует поддерживать дружеские отношения, а потому епископ молча развернулся и поспешил за помощником. — Какая невоспитанность, — буркнул Турчи. — Впрочем, что взять с кровососа? Он убедился, что рядом с лавкой никого не осталось, выскочил на улицу, щёлкнул замком и стремительно юркнул обратно. Людвиг сидел на корточках во тьме узкой арки. На нем были плотная куртка, перчатки, брюки и тяжёлые ботинки — тело от «Протуберанца» не пострадало. Зато незащищённая голова представляла собой одну сплошную рану. — Не будешь сопротивляться — умрёшь быстро и безболезненно, — пообещал Захар, вытаскивая катану. Во внутренних схватках Тайного Города не часто использовалось огнестрельное оружие. Некоторые жители были слишком быстры, чтобы надеяться поразить их из пистолета или автомата, некоторым пулевые ранения были не страшнее булавочного укола, а некоторые просто брезговали человским изобретением. Добрый клинок — другое дело, ведь отрубленную голову обратно даже нав не пришьёт, а посему столкновения, как правило, принимали форму рукопашной. Тем временем Гаврила отошёл в сторону и тоже обнажил меч: епископ был классным воином, но страховка ещё никому не мешала. — Нанялся палачом к навам? — зло усмехнулся Робене. Его руки слегка подрагивали — не от страха, от боли. Но голос был твёрд, в нем можно было даже уловить насмешку. — Почему палачом? — А кто ещё убивает беззащитных? — Разве челы и шасы достойные соперники? — Так ведь я презренный Саббат, — криво усмехнулся Людвиг. — Я дикий зверь, лишённый разума и благородства. Мне можно убивать кого угодно! Кого захочу. А ты, епископ? Каково тебе отрезать голову беззащитному брату? — Оставить тебя в живых? — улыбнулся Захар. — Шас сообщил о нападении, и район будет прочёсываться очень тщательно. Хочешь в Цитадель? — Робене молчал. — Хочешь? Людвиг не хотел. Но и послушно подставлять голову под катану не собирался. Он прыгнул. Из положения сидя, мягко оттолкнувшись, взвился в воздух, изогнулся и сразу же оказался рядом с Треми. — Умри! Что он выхватил из под куртки? Длинный кинжал? Какая разница? Захар ожидал нападения, понимал, что такой матёрый масан ни за что не позволит зарезать себя, как свинью, и был готов к любому развитию событий. Элегантное движение в сторону — клинок Людвига пронзил пустоту, а ещё через полмгновения голова Робене скатилась с плеч. Фонтана крови не было: сердце масана бьётся неспешно. Епископ сделал два шага назад, позволяя обезглавленному телу упасть на асфальт, не спуская глаз с поверженного врага, медленно вытер клинок и только после этого посмотрел на замершего помощника. — Уснул? — Я? Нет… — Гаврила тряхнул головой. — Он молодец, да? Он не испугался. — Для настоящего воина обстоятельства смерти имеют большое значение, — произнёс Захар после паузы. — Броситься на врага с оружием в руках или умолять о пощаде, растирая по морде сопли и слезы. Мы всю жизнь приближаемся к смерти, зачем же портить столь волнующий момент? — Он был настоящим воином? — Да, — кивнул епископ, — он был настоящим воином. А вот ты ещё нет. — А что случилось? — Молодой масан удивлённо посмотрел на Захара. — Челы. — Епископ Треми указал на улицу. — Нас заметили. — Проклятие! — Гавриле стало стыдно: увлёкшись схваткой, он совершенно забыл, что должен был навести на место боя морок. — Я сейчас все исправлю. |
