Пока все были сосредоточены на Наран и Ксирле, Керос рванулся вверх с места, находящегося почти точно под Когтем, ещё больше готовый следовать словам отца и вырвать тёмный артефакт из лап врага.

«Они могут завладеть им на пару минут,   думал он,   но сохранить его у них не получится, если Персана поможет мне».

«Целые жизни могут уместиться между двумя ударами сердца»   этому церковному учению Керос никогда не верил, до этого момента. За те короткие секунды, что понадобились ему для сокращения расстояния между ним и Аксаром Ксирлем, он в ужасе увидел, что моркот обратил внимание на Наран и навёл на неё Коготь.  И хотя руки тритона были в каких то сантиметрах от щупалец урода, Керос не смог сдержать крик, когда Коготь вспыхнул зелёным светом, объявшим затем жрицу. В ужасе он наблюдал, как сначала её плоть испарилась с тела, оставив скелет, затем и кости рассыпались пеплом. Всё это время Ксирль продолжал смеяться, хотя казалось, что этот смех тянулся бесконечно.

  Мама!

Поражённый горем и злой сверх всякой меры, Керос продолжал плыть вверх, не прекращая кричать. Так как он появился сразу же после атаки, даже Аксар Ксирль не мог защититься от такого неожиданного натиска. Тритон держал руку прямо, проплывая мимо моркота. Лезвие тапала безо всяких усилий прорезало длинную рану на груди предводителя и его вытянутой лапе, удерживавшей Коготь Ксинакта. Несмотря на то, что оружие нанесло урон архонту, Керос использовал эффект неожиданности и приданную гневом силу, чтобы левой рукой ещё и вырвать мумифицированное щупальце из хватки Аксара Ксирля. Затем он продолжил движение наверх, к потолку и к зияющему проходу, уворачиваясь от одиночных заклинаний и используя различные обломки, чтобы избегать атак моркотов. Керос достиг потолка в тот момент, когда Аксар Ксирль полностью осознал нападение, вереща от боли – и от негодования, когда он понял, что так быстро утратил Коготь Ксинакта.

В эти моменты тритон мог выбраться из Великой Сокровищницы и направиться к открытой воде, прочь от тех, кто желал отобрать принадлежавший ему теперь артефакт. Но забота о родителях и друзьях замедлила его – он думал, как добраться до них. Керос свистнул Приливу, но услышал в ответ полное страха ржание, давшее ему понять, что верный конь всё ещё в ловушке. А потом он услышал скрипучий, шипящий голос Ксирля, обращавшегося к нему.

  От Аксара не сбежишь ты. Вернуть Коготь ты должен, или смотреть как другие умирают будешь. Высокий жрец отец умереть, если Коготь Ксинакта Аксару не возвращён.

Словно подчёркивая угрозу, моркот бросил заклятье, и Керос услышал треск пронзившего воду электрического разряда, который смешался с криком боли его отца.

Керос больше ничего не видел, не думал, и даже плыл сквозь тёмные глубины, не осознавая этого. Он стал плавучей яростью, готовой поделиться своей болью с существом, убившим его мать и теперь угрожавшей и отцу. Развернувшись посреди течения, плывя обратно к сердцу разрушенной Сокровищницы, тритон чувствовал лишь злость – на моркотов и на самого себя, за то, что не нашёл в себе сил подчиниться приказам родителей. Он не замечал сияния сжатого в левой руке Когтя, как и схожего свечения на правой руке с тапалом. Он не чувствовал ничего, кроме потока омывающей тело воды, но магические чешуйки зашевелились под его кожей, заползали, будто ведомые чье то разумной волей. Сын жреца не обращал внимания на то, что плывёт быстрее, чем когда либо в жизни, и больше не чувствовал усталости, досаждавшей ему ранее. Он теперь был ещё и злее, чем когда либо, и вся эта ярость была направлена на архонта Аксара Ксирля.

Керос возвращался с единственной целью – добавить голову предводителя моркотов к коллекции артефактов в Башне.