Я не чувствовала ничего, кроме внезапного холода, пока наблюдала, как герцогиня Тирман обращается в прах.

Я повернулась.

За дверью стоял Кастил. Черты его лица обострились в лунном свете.

– Ты меня опередила.

– Да.

Минул долгий миг молчания.

– Она тебе что-нибудь сказала?

– Нет. – Я тяжело сглотнула. – Она ничего не сказала.

– С тобой все хорошо?

Я кивнула.

– А с тобой?

Кастил ничего не ответил. Звуки битвы отдалялись, и я нерешительно открыла чутье. Его эмоции бурлили, как водоворот, и даже мне было трудно в них разобраться.

– К экипажу никого не подпускать, – сказал он кому-то и забрался внутрь. Потолок оказался достаточно высоким, чтобы Кастил мог стоять. – Меня сейчас раздирают противоречия.

– В самом деле?

Он кивнул, и дверца за ним закрылась.

– Я в ярости от того, что ты угрожала лишить себя жизни. От того, что вообще помыслила, будто это подходящий вариант.

– А что еще я могла сделать? – возмутилась я, опустив кинжал. – Они…

– Я еще не закончил, принцесса.

Я вскинула брови.

– По-твоему, меня волнует, закончил ли ты?

По его губам скользнула тень улыбки.

– Я вне себя от того, что ты могла сделать что-то подобное.

– Ну а меня бесит, что в тот момент ты, похоже, не понимал, что у нас не было других вариантов, – огрызнулась я.

– Я все еще не закончил.

– Знаешь что? Мне плевать.

Его глаза превратились в горячий мед.

– Я в ярости – и в то же время в восхищении. Потому что знал: ты бы так и поступила. Убила бы себя, чтобы спасти жизни тех, кто еще остался. Ты бы сделала это, чтобы спасти меня.

Кастил двинулся вперед, а я попятилась и наступила на плащ или еще какую-то одежду герцогини.

– Не заметно, чтобы ты говорил с восхищением.

– Это потому что я не хочу восхищаться таким невероятным безрассудством. – Он опустил подбородок, и его голос стал глубже. – И потому что ты мне нужна.

Внезапная горячая волна прогнала клубящийся внутри меня холод.

– Мне нужно чувствовать твои губы своими. – Он уперся руками в стенку экипажа, загнав меня в клетку. – Нужно чувствовать твое дыхание моими легкими. Нужно чувствовать твою жизнь внутри меня. Ты просто нужна мне. Это желание. Это потребность. Ты можешь быть моей? Вся?

Не знаю, кто двинулся первым: он, я или мы оба. Неважно. Мы сошлись, и поцелуй вышел таким же диким, как и под катапультой, и он сказал все, что было невозможно выразить словами. Мы целовались так, словно еще недавно не чаяли сделать это снова. Мы слишком долго не верили, что у нас еще будет такая возможность.

Мы были на грани гибели или разлуки, и этот поцелуй… и то, что произошло дальше в полутемном экипаже, доказывало, как нас обоих потрясло осознание того, что мы можем потерять друг друга, едва обретя по-настоящему.

И было нечто большее. То, что позволило мне забыть о том, где мы находимся, что я здесь совершила и что происходит за этими тонкими стенками. Кастил вынул кинжал из моих пальцев и сунул в ножны на моем бедре. Потом развернул и поднял меня, поставил на колени на заваленную подушками скамью, стянул с меня легинсы и нижнее белье до колен. Я забыла о том, что сказала герцогиня перед тем, как я ее убила; забыла абсолютную холодность и пустоту, которые испытывала, когда наблюдала за ее смертью; отбросила навязчивое ощущение, что в ее словах была какая-то правда.

Кастил прижал мои руки к стенке и провел острыми кончиками клыков сбоку по моей шее, отчего по мне прокатилась волна горячего влажного жара.