— А что вы хотите? — Бывший редактор пожал плечами. — Молдаванка вооружена вся и только и ждет знака, чтобы грабануть центр города. Им кажется, что здесь самые буржуи.

— Зачем им грабить? — машинально ответил Володя. — У Японца сейчас свои заботы. Слышали стрельбу? Остатки деникинских отрядов пытаются выбраться из города, он их бьет.

— А вы по-прежнему хорошо знаете криминальный мир! — прищурился редактор, и Володя почему-то покраснел.

— Да, они грабят. Но сейчас время такое. А по пустой гостинице уже мародеры прошлись. Я двоих встретил — тащили сундук. Думали, ценности. А оказалось — старые газеты.

— «Новое слово», — кивнул редактор, — здесь Ходасевич жил. Они почти все из «Слова» съехали на «Константинополе».

— Говорят, это последние корабли, — сказал Володя.

— Последние. В город войдут большевики — и всё, море отрежут. Оно будет закрыто, как во время войны. Уже и не выберешься. Если и ехать, то только сейчас.

Закончив с ящиком, редактор перешел к чемодану, который по-простонародному, совсем по-мужицки, принялся перевязывать веревкой.

— Не боитесь, что по дороге в порт ограбят? — усмехнулся Володя. — С таким-то количеством сундуков?

— Не боюсь. Кстати, а где ваш багаж? — спохватился редактор. — Вы что, его внизу оставили? Так там ему точно сделают ноги! Немедленно несите сюда.

— Багажа нет, — сказал Володя.

— Как нет? — поразился редактор. — Что это значит? Как можно ехать без багажа?

— Я никуда не еду. Собственно, это я и пришел вам сказать. Но вас обязательно провожу.

— Как это — не едете? Вы что, с ума сошли? Вы в своем уме? Вы же князь Сосновский!

— Я уже принял решение, и оно неизменно. Я не хочу никуда ехать. Остаюсь.

— Да вас повесят на первом же столбе! — редактор всплеснул руками. — Вы потомок древнейшей аристократической фамилии! Вы наша гордость, наша память, наше славное прошлое! Ваша фамилия гремела по всей России! Сам государь император… И вы хотите сказать, что будете жить там же, где этот сброд? Вы, князь, будете жить среди кухарок и лакеев? Будете с ними на равных? Есть за одним столом?

— Я давно уже не чувствую себя князем, — счел нужным ответить Володя. — В моей жизни было многое. А здесь… Здесь сейчас происходят такие события. Жизнь повернулась невероятной стороной, творится будущее. Я хочу видеть, что будет, наблюдать — как писатель. Я ведь не только князь.

— Писать можно и в Париже! И без риска, что вас повесят!

— Кому в Париже нужны русские писатели и русские книги? Это самообольщение, иллюзия! В юности я бывал в Париже, и не раз. Французам нет никакого дела до всех остальных, кроме них самих. Это удивительно эгоистичная нация. Ко всем остальным они относятся с настоящим презрением, особенно к русским. Так что не обольщайтесь — ни наши газеты, ни русская литература в Париже никому не нужны. Более того: им нет никакого дела до того, князь я или чистильщик обуви. Так что мое место здесь. Я не могу уехать. И даже больше вам скажу: я не хочу.

— Что же вы будете делать? Служить большевикам?

— Ну почему же служить? Я писатель, довольно неплохой репортер. Я буду работать в газете. Ведь будут же газеты при большевиках.

— Я вас не понимаю! Я отказываюсь вас понимать! — Забыв про чемодан, редактор выпрямился во весь рост и стал полыхать праведным гневом. — Вы предаете все российское дворянство! В Париже до этого, может, и нет никакого дела, но большевикам есть.