|
Они еще и танцевали под звуки волынок, флейт и барабанов. Это были странные танцы в одном требовалось, кружась, описывать причудливые фигуры, точно они бродили по лабиринту, в другом участники принимались сражаться друг с другом на палках. Многие танцоры вешали себе на пояс ленточку с колокольчиками. И вдруг сквозь какофоническую музыку, неуклюжие и гротескные движения я расслышал, разглядел нечто иное я узнал мавританский танец с саблями, столь любимый в Гранаде, изящные движения рук и ног, которыми славятся мавританские красавицы. Быть может, мне это померещилось, однако позднее мне говорили, что эти танцы и впрямь были введены в Ингерлонде Джоном Гонтом, прапрадедом нынешнего короля, а этот Джон Гонт ходил войною на Испанию.
В полночь те, кто еще мог устоять на ногах, принимались прыгать через костер, те, кто уже не держался на ногах, но еще не провалился в сон, совокуплялись друг с другом, а большинство уже мирно храпело и пребывало в бесчувствии до рассвета. Через пару недель выяснилось, что именно приверженность брата Питера к игре в мяч, которую он называл «фути», увлекала его на юго‑восток вместо северо‑запада, который был изначально целью нашего путешествия. Дело в том, что примерно десятого июля должен был состояться ежегодный матч между двумя деревнями на берегу реки Нене в миле к югу от города Саутгемптона. Поединок между селениями Сэндифорд и Хардингстоун считался самым интересным событием в этих играх. Мы добрались туда вечером девятого числа. Два дня подряд шел дождь, мы промокли насквозь и вдобавок наткнулись на пикет вооруженных всадников, охранявших брод. – Ага, – сказал Питер, – это констебли. Они следят, чтобы никто из участников игры не переходил до рассвета через реку, иначе они бы получили преимущество перед другой командой. – Так‑то так, – проворчал я, глядя на бурный, стремительный поток, – но мне кажется, без лодки тут никому не переправиться. Быть может, эту реку обычно переходили вброд, но после дождя она выглядела чересчур глубокой и быстрой. Мы пошли дальше. Надвигались сумерки. Мы вышли на большую дорогу, которая вела к югу, поднимаясь на холм между рекой и уходившей вдаль равниной. – Это отличный наблюдательный пункт! Отсюда мы сможем посмотреть завтрашний матч! – возликовал Питер, и мы полезли на пригорок. На гребне холма уже стояли четыре пушки, и двадцать воинов в доспехах, но без оружия, под надзором рыцаря, восседавшего на коне, тащили от реки на это возвышение еще одно крупнокалиберное оружие. Пушки прикрывали подход к городу, чьи башни и шпили мы могли смутно разглядеть на другом берегу реки, примерно в миле от нас. – Эти люди, конечно же, из команды Сэндифорда, – гнул свое Питер, – они должны защищать границы своей территории. Похоже, он либо не замечал пушек, либо не хотел их замечать. И тут я обратил внимание на одну непривычную деталь его внешности. – Питер, – сказал я ему, – знаешь ли ты, что ты забыл снять очки? Ты ведь надеваешь их только для чтения. Питер принялся возиться со своими линзами, и, едва он снял их с носа и с удивлением воззрился на окружавшую нас обстановку, конный офицер, подскакав к нам, объявил нас шпионами Йорка и приказал своим людям привязать нас к ободранной замшелой яблоне, росшей на самой вершине холма. – Тут и сидите, – промолвил юный мерзавец, в речи которого звучал типичный нормандский акцент. – А мы пока разберё‑омся с вашими дружками. А потом све‑эзем вас в город и па‑ас‑мотрим, какого цвета у вас кишки. В довершение всего ночь напролет лил дождь.
Глава тридцать седьмая
Я проснулся – да, я спал, хотя мои запястья были связаны с запястьями Питера, лодыжки с его лодыжками и оба мы остались стоять спиной к разделявшему нас дереву. |
