— Ты лучше заткнись насчет того городишки! — сказал я. — Что иметь будем? Жизнь, честь — мало вам?!

Дружки борова заулыбались. Мои кулаки сжались сами собой — а боров сказал:

— Слышь, принц, мы этого добра и дома имели в достатке. А сюда пришли, вроде бы, кое за чем посущественнее.

Мне кровь в лицо бросилась.

— Забыли, как в степи руки мне лизали?! — крикнул я. — Не только присягу — последнюю драку тоже забыли?! Драконов перепугались, а без них осмелели?! Да если б я знал, что вы такие неблагодарные твари — лучше подох бы там, под дождем, вместе с вами!

Немолодой вояка, весь в сабельных рубцах, подошел ко мне поближе, сказал:

— Прекрасное высочество, не кипятись. Парни просто не знали, как оно все обернется.

— А я знал?! — говорю. — Что мне было делать?

Из компании борова один сказал с ухмылочкой:

— Уж молчал бы, малахольный… Сами Те не разберут, за кого мы теперь воюем — за святейшего принца нашего или за дракона-безбожника… — а у его приятелей на рожах нарисовалось такое насмешливое удовольствие, что я схватился за пистолет.

— Ты, сволочь! — кричу. — Сказал бы — за принца или за золото! Нет, пламя адово, не за золото! За мое имя! Мало вам?!

— Пистоль убери, — отозвались из толпы. — Ты, принц, тоже смертен, вообще-то.

— Ишь ты! Имя… Интересненько, чего оно в этой дикой степи стоит, имя твое…

— Ни денег, ни выпивки, ни баб… Мы, значитца, сдыхать пойдем — а безбожники гнутого гроша не бросят? Вроде как каторга? Ну и дела, братья…

Я все это слушал и не знал, чего во мне больше — горечи или злости. Все эти гадкие пререкания сердце мне разбили вдребезги. Это подлое отребье меня святым называло, только что не молилось на меня. Орали: "За вас хоть в ад, ваше прекрасное высочество!", — ноги мыть и воду пить… а на поверку оказалось, что они просто повод нашли.

Самый подлый повод. Грабить, жечь, резать, набивать чужим золотом карманы — только именем Божьим… и моим… и я, я тоже, как вся эта рвань, нашел повод. Жили себе дикари, жили — никого не трогали… пока мне не приспичило что-то там себе доказывать и входить в историю.

Вляпался. В историю.

— Мы же не разбойники, — говорю. Кажется, сказалось не очень убедительно; некоторые просто по-хамски заржали. — Мы собирались воевать за веру, вы, уроды!

— Ну и что? — сказал бородатый дылда. — Собирались, да не воюем! Принц струсил. Он теперь с безбожниками заодно, слово дал демону — и сдержать собирается. Сделки с Теми Самыми будем заключать?

А пожилой сказал:

— Не дури, принц. Убрались драконы — и слава Богу. Возвращаемся на побережье, отбиваем у дикарей корабль и сваливаем, а по дороге хоть что-то прихватываем, чтоб не совсем с пустыми руками. Не вышло — так не вышло.

— С нами дракон, — говорю.

А пожилой — так добродушно, с улыбкой:

— Да он не понимает ничего — вон, стоит, глазами хлопает. Пристрелить — и вся недолга. Пусть безбожники со своей поганью сами разбираются, а божьим людям тут делать нечего. И не огорчайся, ваше высочество: козни Тех Самых, на все Божья воля, ничего не попишешь…

И все одобрительно заулыбались и закивали.

— Подонки! — кричу. — Кто тут струсил?! Клятвопреступником меня сделать хотите?! Сами обгадились от ужаса, а меня называете трусом?!

Вокруг загоготали.