— Никакого «наверное» больше нет, — произнесла Тиффани тихо. Затем остальная часть записки достигла ее сознания. — Что… Что она имеет в виду под «Все это достается Тиффани»? — ее голос сорвался, и она в ужасе уставилась на Нянюшку Ягг.

— Да, — сказала Нянюшка. — Это Матушка писала, точно. Как по мне, вполне хорошо. Тебе достается домик и земля около него, травы, пчелы и все такое. Ох, но она ведь обещала мне розовый кувшин и умывальник. — Она взглянула на Тиффани.

— Надеюсь, ты не станешь возражать?

Возражать? — подумала Тиффани. Нянюшка Ягг спрашивает, не буду ли я возражать? А потом ее потрясло осознание: два владения? Получается, мне не придется жить с родителями… Но придется так много ездить… И главная мысль пронзила ее, как удар молнии. Как я могу идти по стопам Матушки Ветровоск?! Она… была… неподражаема!..

Нянюшка Ягг не дожила бы до своих лет, не освоив пары-тройки вещей.

— Не вешай нос, Тифф, — быстро сказала она. — Слезами делу не поможешь, они только собьют тебя с толку. Потом у нас будет полно времени, чтобы поговорить о… обо всем этом. А сейчас нам надо заняться вещами, которые нужно сделать.

Тиффани и Нянюшка не раз и не два имели дело со смертью. Ведьмы в Овцепиках делали все возможное, чтобы достойно проводить усопшего — грязную работу, о которой они предпочитали не говорить, и всякие мелочи, вроде открывания окна, чтобы душа могла покинуть дом. Матушка Ветровоск уже распахнула окно, хотя душа ее, как думала Тиффани, могла спокойно выйти из любого места и отправиться туда, куда ей захотелось.

Нянюшка Ягг взяла с тумбочки два пенса.

— Видишь? — сказала она. — Для нас приготовила. В этом вся Эсме, все предусмотрела. Приступим?

Увы, Нянюшка Ягг успела отыскать бутыль отменного, тройной перегонки персикового бренди Матушки Ветровоск в судомойне — исключительно в лечебных целях! Она сказала, что это поможет ей в ее нелегком ремесле, однако, хотя они и обращались с Матушкой Ветровоск, словно с драгоценной жемчужиной, выпивка ничуть не помогала.

— А она неплохо выглядит, да? — заметила Нянюшка Ягг. — И зубы все на месте. Просто срам. Я всегда думала, что первой отчалю — из-за выпивки и всего такого. Я много чего натворила.

На самом деле, Нянюшка натворила чрезвычайно много чего и, к тому же, обладала таким широким кругозором, что его можно было из ушей вытаскивать и под подбородком завязывать.

— Будут похороны? — спросила Тиффани.

— Ну, ты же знаешь Эсме. Никогда не выпячивалась и не любила похорон. Она называла их суетой.

Тиффани вспомнила только одни похороны ведьмы, на которых она присутствовала. Покойная мисс Тенета, у которой она работала, наоборот, хотела суеты. Она не хотела, чтобы кто-то пропустил такое событие, и разослала приглашения заранее. Это было… достопамятно.

Они уложили Матушку Ветровоск в постельку — как сама Матушка это называла, — и Нянюшка Ягг произнесла:

— Надо бы королеве Маграт сказать. Она сейчас с мужем в Генуе, но, думаю, они быстро прибудут со всеми этими железными дорогами. Остальные, кому надо, уже знают, уж поверь мне. Но завтра, прежде чем они понабегут, нам надо схоронить Эсме, так, как она хотела, без суеты, в этой плетеной корзине. Дешевая штука эти корзины, и сделать просто. Эсме — человек скромный, у нее все идет в дело.

Тиффани провела эту ночь на крошечной раскладной кроватке, которую просто задвигали куда-нибудь в угол, как только надобность в ней отпадала.

Нянюшка Ягг устроилась внизу, в кресле-качалке, которое скрипело и стонало при каждом движении.