ТРИ ИСТОРИИ

1

В круге сидело трое: стекольщик Залман, Меир-евнух и Исаак Амшиновер. Местом их встреч был радзиминский дом учения, куда они приходили каждый день, чтобы рассказывать друг другу разные истории. Только Меир проводил с ними не больше двух недель в месяц. Он принадлежал к тем людям, которых Талмуд делает безумцами. Ночью, в полнолуние, Меир вставал с постели и шел в дом учения, где и просиживал до самого рассвета, сжав руки и бормоча что-то себе под нос. Он был высоким, но из-за того, что постоянно сутулился, казался почти горбуном. Его костистое лицо было абсолютно гладким, более гладким, чем женское. У него был длинный подбородок, высокий лоб и острый нос. Глаза его были глазами ученого человека. Говорили, что он знает наизусть весь Талмуд. Когда он пребывал в здравом уме, он постоянно пересыпал речь хасидскими пословицами и цитатами из разных ученых книг. Он знал старого коцкого раввина и любил о нем рассказывать. И зимою и летом он ходил в теплом габардине, достававшем ему до колен, в белых носках и с двумя ермолками: одной на лбу, а другой на затылке. Поверх ермолок он часто надевал шелковую шляпу. Несмотря на возраст, у Меира были длинные и густые пейсы и ни одного седого волоска на голове. В периоды болезни он почти ничего не ел, в остальное же время набожные женщины приносили ему в дом учения овсянку и куриный суп. Спал он в темном алькове в доме учителя.

Был конец месяца и безлунная ночь, поэтому Меир-евнух чувствовал себя хорошо. Он открыл табакерку и достал оттуда щепотку табака. Затем предложил коробочку стекольщику Залману и Исааку Амшиноверу, хотя прекрасно знал, что у них есть собственные табакерки. Он был так погружен в свои мысли, что даже не слышал, о чем говорит Залман. Наморщив лоб, он сидел, обхватив большим и указательным пальцами свой голый подбородок. Исаак Амшиновер поседел еще не полностью, тут и там в пейсах, бороде и бровях проскальзывали искорки рыжины. Реб Исаак страдал от трахомы и носил темные очки; он всегда ходил с тростью, которая некогда принадлежала рабби Чацкелю из Казмира. Реб Исаак клялся, что выложил за нее огромную сумму. Но кто думает о деньгах, когда речь идет о посохе, к которому прикасался такой святой человек? Этот посох, кстати, помогал ему зарабатывать себе на жизнь. К нему обращались женщины, у которых трудно проходила беременность, с его помощью детей лечили от скарлатины, коклюша и крупа или изгоняли диббуков, избавляли от икоты и искали зарытые клады. Реб Исаак не выпускал его из рук даже во время молитвы. По воскресеньям и в праздничные дни он клал его на возвышение в синагоге. Сейчас он сжимал его в своих волосатых, голубых от расширившихся вен руках. У реб Исаака было слабое сердце, больные легкие и плохие почки. Хасиды утверждали, что если бы не посох реб Чацкеле, он бы давно уже умер.

У стекольщика Залмана, высокого, широкоплечего мужчины, была густая борода цвета перца и кустистые, как щетки, брови. Хотя ему и исполнилось уже восемьдесят лет, он каждый день выпивал по два бокала водки. На завтрак он съедал омлет, редиску и два огромных каравая хлеба, запивал все это кувшином воды. Жена Залмана от рождения была почти немой и не могла даже пошевелить ни рукой, ни ногой. В юности Залман возил ее в ритуальные бани на тачке. Тем не менее она как-то умудрилась родить ему восьмерых сыновей и дочерей. Старший сын, ставший богатым человеком, присылал отцу каждый месяц двенадцать рублей, и поэтому Залман мог легко оставить стекольное дело. Они с женой жили в маленькой комнатке, в которую можно было подняться по невысокой лестнице, ведущей на балкон. Залман сам готовил и ухаживал за женой, как за ребенком. Он даже выносил за ней ночные горшки.

Сегодня ночью он рассказывал о том времени, когда еще жил в Радошице и переходил от деревни к деревне с рамами и стеклами за спиною.

— Разве же есть сейчас настоящие морозы? — спрашивал он.