— Вот видишь, какая ты? Всегда сумеешь сказать мне какую-нибудь колкость, — начала было возмущаться Миранда, но вовремя осеклась, потому что как раз в эту минуту двери кабинета раскрылись и в него вошли Маргерита, Джованни и его жена Бьянка.

— Где твой муж? — спросила Лена у младшей дочери.

— Бруно предпочел не участвовать в этом собрании, — кратко сообщила Маргерита.

— Хорошо, — кивнула Лена, — в таком случае, мне кажется, мы все в сборе. Не хватает только Спартака, но он скоро будет. Тем временем, — продолжала она, — я полагаю, мы могли бы подвести некоторые итоги. Они далеко не радужны, как вы все знаете, но и не настолько катастрофичны, как их изображают отдельные журналисты.

Она была в отличной форме, ее речь лилась легко и свободно.

— Два года прошло со смерти Джулиано, и приятной прогулкой их не назовешь. Нелегко было видеть, как у нас отнимают одну за другой наши компании, окунуться по горло в море долгов. Мы распродали все, чем владели, пытаясь любыми средствами заткнуть бреши в этом огромном корабле, давшем течь. Настал критический момент. Некоторые банки были бы счастливы узнать, что мы готовы взвалить на себя бремя своих долгов, но они хотят вести переговоры с людьми, которым доверяют. Никто из вас в эту категорию явно не входит. На нашей стороне Антонио Мизерокки, президент Сельхозбанка. Он немощный старик, однако у него не только ясный ум, но и открытый кредит повсюду. Он мой друг. По его словам — причем банки вроде бы с этим согласны, — достойным человеком, которому можно доверить всю ответственность и предоставить полную свободу действий, является Спартак.

— Это чистейшее безумие! Спартак еще мальчишка! Его в два счета обведут вокруг пальца, — запротестовала Маргерита.

— Он мой сын, и мне бы следовало его поддержать, но я не уверена, окажу ли я ему услугу, выразив свое доверие, — возразила Миранда.

— Я ему доверяю, — провозгласил Джованни. — Он прошел школу Джулиано и кажется мне не только способным, но и порядочным мальчиком.

— А ты, Бьянка, что скажешь? — спросила Лена.

— Я согласна с моим мужем, — ответила та.

— Итак, двое против двоих. Я думаю, Миранда и Маргерита еще могут изменить свое мнение. Кстати, прежде, чем Маргерита меня перебила, я собиралась сказать, что мои собственные интересы тоже затронуты. От флота Корсара осталось пять кораблей. Они принадлежат мне и в данный момент перевозят уголь. Мои земли в Южной Америке и в Австралии по-прежнему плодородны и представляют собой лакомый кусок для некоторых американских корпораций. Полагаю, что «Америкэн Тейт» Альфреда Затлера охотно наложила бы на них свои лапы, — сказала Лена, бросив многозначительный взгляд на младшую дочь. — Кое-кто из нас, имея нужду в деньгах, может соблазниться щедрым предложением, но я считаю, что отчуждение хотя бы части того наследия, которое у нас еще осталось, было бы ошибкой, потому что деньги, как вы уже могли заметить, утекают между пальцев, а вот земля остается. Ваш отец говорил: «Можно производить свинину, овощи, ткани, одежду, но земля невоспроизводима. Сколько господь дал, столько и есть, больше уже не будет». Поэтому я намерена доверить управление моим личным состоянием Спартаку. Он сумеет правильно им распорядиться.

Маргерита почувствовала себя задетой.

— Мне, наверное, следовало привести на это совещание своего адвоката, — обиженно заявила она. — У меня такое впечатление, что кое-кто из здесь присутствующих пытается меня облапошить.

— Да как тебе только в голову взбрело, Маргерита! — обрушился на нее Джованни.