Ирландец попытался ударить мечом кнехта, но тот сноровисто подставил наруч свободной руки, и клинок ушел в пустоту.

А вот добрым ударам коленкой в пах рыцари своих слуг не обучили, как отметил про себя Шон, глядя на скорченного кнехта.

— Извини брат, служба, — сказал Шон и рванулся на помощь к гоблину, которого теснили щитами двое.

Ирландец пнул ногой в нижний край щита, и тут же едва успел уклониться от удара моргенштерном.

— Дай продохнуть, — прохрипел раненый гоблин. Шон выступил вперед, позволяя товарищу отойти и перевести дух. Эти кнехты тоже больше оборонялись, чем нападали.

— А ну, иди сюда! — стал подначивать входящий в раж ирландец. — Брось свою бронедверцу и иди, сойдемся грудь в грудь, а? Ну, ты же не англичанин, мужик, ты немец! Где честь вермахта?

— Сам ты мужик, — возразил один из ливонских шлемов, видневшихся из-за щитов. — Я свободный человек.

— Так ты еще и власовец! — Шон вновь попытался пнуть ногой щит, но, увидев взлетающий моргенштерн, отшатнулся и рубанул по руке, несущей ши-пастую дубину.

— Погодь, Ирландия… — сзади появился гоблин, держа руку за спиной. — Дай я…

Шон покорно отступил, понимая, что этих двоих «власовцев» выковыривать из-за щитов придется до морковкиного заговения.

Гоблин несколько раз бестолково ударил по щитам своим ятаганом, но потом, улучив мгновение, выхватил из-за спины кистень и ударил навесиком, через верхний край щита.

Одна из голов на миг исчезла, и Шон решился. Он подпрыгнул, выпуская меч, схватился за какой-то канат, и двумя ногами ударил в щиты, одновременно разжимая пальцы.

Вес тела и сила инерционного удара сделали свое дело — один кнехт свалился на спину, второй устоял на ногах, но щит его укрутился куда-то за спину вместе с рукой, а восстановить стойку гоблин ему не дал.

Взмах ятагана, — и чуть пониже подбородка на черном подшлемнике расцвела алая полоса. Хрипя и хватаясь за горло, ливонец добрел до борта и перевалился через него.

К упавшему подскочил ирландец и прислонил к глотке засапожный нож.

— Это ты не мужик?

— Нихт, их бин дойч.

— Живи тогда, — Шон, внимательно глядя по сторонам, стал стягивать ему руки за спиной поясным ремнем.

В сущности, битва давно уже распалась на череду отдельных стычек. Кнехты выглядели вялыми и деморализованными, все время косились в сторону лоймы, откуда продолжала бить из лука Майя, отмахивались без энтузиазма.

— Ляг на бочок, — велел Шон связанному, — и жди окончания банкета.

Подобрав свой меч, он рванулся дальше. Навстречу выскочил кнехт с алебардой, замахнулся и тут же упал со стрелой в горле.

— Ну, Майка! — хотел было крикнуть ирландец, когда понял, что это уже бьет лучник из корзины на мачте «Адмирала Дориа».

Прямо перед ним Килька положил рослого ливонца, буквально изрубив его топором.

…Почему-то вспомнилось, как переживал Килька первую в их жизни настоящую битву со свенами. Тогда он тоже убил врага, но случайно, и даже советская милиция расценила бы тот удар двуручной секирой как самооборону, причем вынужденную.

— Они прижаты к правому борту, — прохрипел натужно Килька, и Шон понял, что гном серьезно ранен или ушиблен. — Теперь хана немчуре.

Как только ролевикам удалось зацепиться за «Левиафан», дело кнехтов можно было считать проигранным. Основные их силы сдерживали натиск Соболевского и новгородцев, тогда как вдоль левого борта стояло небольшое количество бойцов. Правда, Роже распорядился вернуть в строй раненых картечью, но они дрались совсем уж вяло и на рожон не лезли.