— Какое отношение это имеет к Кошачьему кладбищу! — снова взорвалась Рейчел, а взгляд был еще красноречивее. СРАВНИВАЙ И ДОКАЗЫВАЙ ХОТЬ ДО УТРА, ХОТЬ ДО ПОСИНЕНИЯ МЕНЯ УБЕЖДАЙ — НЕ УБЕДИШЬ!

Однако он попытался:

— О рождении она уже знает; увидела кладбище, так пусть узнает и о конце жизни. Это естественно. Естественнее и не придумать…

— Замолчи сейчас же! — заорала вдруг Рейчел, именно заорала. Луис даже вздрогнул от неожиданности, задел локтем пакет с мукой, свалил на пол, просыпал, взметнулось белое облачко.

— Черт бы ее побрал! — помрачнел Луис.

Наверху в спальне заплакал Гейдж.

— Молодец! Вот и малыша разбудил, — сквозь слезы проговорила Рейчел. — Спасибо за тихое мирное воскресное утро. — И направилась к сыну. Луис положил ей руку на плечо.

— Хорошо. Тогда ответь мне на один вопрос. Как врач, я допускаю, что всякое может случиться с любым живым существом. Ты сама будешь объяснять дочери, что произошло с котом, случись тому взбеситься или заболеть лейкемией — а кошки ей подвержены, как ты знаешь, или его задавит машина? Ты хочешь ей сама все растолковать?

— Пусти! — прошептала, нет, почти прошипела Рейчел. Гнева в голосе поубавилось, преобладали обида и смятение. НЕ ХОЧУ ОБ ЭТОМ ДАЖЕ ГОВОРИТЬ И ТЫ МЕНЯ НЕ ЗАСТАВИШЬ — вот что прочитал в ее взгляде Луис. — Пусти! Мне надо к Гейджу.

— Да, пожалуй, именно ты объяснишь все, как надо. Скажешь: «Об этом не говорят, приличные люди об этом помалкивают, хоронят…» тьфу, черт! «Хоронят» не говори, скажи, «скрывают», а иначе нанесешь девочке душевную травму.

— Ненавижу! — Она вырвалась и отступила. Как всегда, он пожалел о своих словах и как всегда — слишком поздно.

— Ну, Рейчел…

Она заплакала пуще прежнего.

— Оставь меня в покое! Хватит! Высказался!

На пороге обернулась — слезы все катились и катились по щекам.

— Лу, я не хочу и не буду больше заводить подобные разговоры при Элли. Учти. И ничего естественного в смерти нет. Ничего! И ты, как врач, должен это знать.

Круто повернулась — и была такова. Луис остался на кухне, где, казалось, еще жили отзвуки пронесшейся ссоры. Достал щетку из кладовки, подмел пол, задумавшись над последними словами жены: как же разнятся их взгляды и как долго оба этого не замечали. Именно как врач, он знал, что, помимо рождения, смерть — самое естественное явление на белом свете. Не испытания, не ссоры, не войны, не процветание и упадок. Лишь стрелки часов да таблички на могилах, и надписей уже не разобрать — вот оно, безостановочное время. Даже морские черепахи и могучие секвойи рано или поздно прощаются с жизнью.

— Бедная Зельда! — сказал он вслух. — Господи, до чего ж ей, наверное, было тяжело умирать.

На деле вопрос-то в другом: пустить все на самотек или вмешаться, все объяснить? Он вытряхнул муку из совка в мусорное ведро, припудрив пустые банки, старые коробки.

10

— Ну что, Элли не очень расстроилась? — спросил Джад Крандал.

Удивительно, уже в который раз старик попадает в точку бесцеремонными и не всегда приятными вопросами, словно чувствует, где самое больное место, подумал Луис.

Они с Джадом и Нормой сидели на веранде Крандалов, коротая нежаркий вечер не за привычным пивом, а за ледяным чаем.

На шоссе после рабочего дня было много машин, люди спешили по домам, как знать, не последние ли хорошие деньки дарит осень. Завтра начинается настоящая работа и у меня, подумал Луис. Вчера и сегодня в университет съезжались студенты. Оживали общежития, встречались после летней разлуки друзья, начались привычные и неизбежные сетования: дескать, опять по восемь часов высиживать на лекциях, опять в столовке будут плохо кормить.